Николай Коняев Гибель красных моисеев Красный террор в Петрограде в 1918 Урицкий 7

Н. КОНЯЕВ
Так ведь потому и расстреляли, что Леонид сам пересту­пил через запрет еврею убивать еврея, а переступив, сам вывел себя из зоны гарантированной для евреев безопасности.
Он как бы перестал быть евреем.
Если бы Моисей Соломонович Урицкий был русским или на худой конец каким-нибудь французом, англичанином или немцем, может быть, и судьба Леонида Иоакимовича Кан-негисера сложилась бы иначе.
Блюмкину-то, как мы знаем, ничего не сделали и за убий­ство немецкого посла Мирбаха.
Но Леонид Иоакимович не немецкого посла графа Мир­баха убил, а еврея Моисея Соломоновича Урицкого.
Этого Каннегисеру Сионистская организация простить не могла.
Уместно поэтому будет напомнить тут, что по заключе­нию Генеральной прокуратуры РФ от 20.11.92, в соответ­ствии со ст. 4-а Закона «О реабилитации жертв политичес­ких репрессий», Каннегисер Леонид Иоакимович не реаби­литирован1.
Поразительно.
Реабилитированы чекистские палачи, руки которых по локоть в крови, а Леонид Иоакимович Каннегисер, изба­вивший Россию от одного из них, по-прежнему числится среди преступников.
А с другой стороны, сейчас, когда возвращены прежние имена почти всем улицам, поселкам и городам, переимено­ванным в честь деятелей Советского государства и героев войны, улиц, поселков и городов, названных именем Уриц­кого, волна депереименований не коснулась.
Увы!
9.
И все-таки надо сказать, что и среди евреев не было еди­нодушия в осуждении поступка Каннегисера.
Мы уже приводили свидетельство Марка Алданова, оце­нивавшего поступок Каннегисера отлично и от интернаци­оналистских палачей Зиновьева, и от Сионистской органи­зации.
Центральный архив ФСБ РФ 25 06 1997 г
416
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Имеются в деле об убийстве Урицкого подобные свиде­тельства и из восемнадцатого года.
«При первой встрече, которая была после убийства т. Уриц­кого, у нас зашел разговор на политическую тему, лричем Гру-зенберг не знал, кто я такой. Грузенберг стал говорить о боль­шевиках и Советской власти самые грязные вещи, — доносил в ЧК член Петросовета Абрам Яковлевич Шепс. — Я ему не возражал с целью вызвать его на откровенность.
В следующий раз Грузенберг сказал: «В скором времени я (то есть Грузенберг) буду стоять во главе карательного отряда и поголовно всех причастных к Советской власти вырежу без всякой пощады...»
В ответ на мой вопрос, кто такой Каннегисер, который убил Урицкого, Грузенберг ответил: «Это из самой лучшей семьи Петрограда, и даже священный долг его был убить Урицкого. Я даже не остановился бы благословить моего сына, чтобы он убил такого мерзавца»1.
Из допродя арестованного Моисея Иосифовича Грузен-берга выяснилось, что Абрам Яковлевич Шепс и сам был далеко не ортодоксальным большевиком:
«Около недели назад перед моим арестом я был приглашен к детям мне неизвестного Шепса в качестве врача. При раз­говоре жена Шепса говорила о пользовании ее сына врачом, который во время тяжелой болезни сына нередко заводил раз­говоры о нарастающем в известной части русского общества антисемитизме.
На это я ответил, что и я среди своих русских пациентов замечаю резкое недовольство евреями, и ответил, как проти­воположность, что дело Бейлиса, напротив, произвело в свое время в известной части русского общества сдвиг в пользу ев­реев.
Провожая меня, Шепс продолжил разговор о деле Бейли­са, говорил об его советах моему брату, одному из защитни­ков Бейлиса. Для меня было ясно, что это не соответствует действительности, ибо Шепс моему брату никаких советов не давал.
Тогда же Шепс стал говорить, что собирается отправить свою семью обратно в Швейцарию, и у нас зашел разговор о средствах. Шепс сообщил, что кроме службы в качестве пред­седателя Контрольной комиссии он продолжает службу в пред-
Тамже Т 2, л 205.
14-9536Коняев 417
Н. КОНЯЕВ
приятиях Бажолина... И Бажолин все возместит, потому что он, Шепс, состоя на советской службе, всячески старается от­стоять интересы предприятий Бажолина»...1
Конфликт между Грузенбергом и Шепсом возник вовсе не из-за оценки поступка Каннегисера. Эмигрант из Швей­царии, сразу поступивший на ответственную советскую служ­бу, Абрам Яковлевич Шепс был неумеренно самовлюблен, хвастлив, а главное —• неприлично жаден.
«Прощаясь, Шепс просил разрешения зайти за рецептом на белую муку для его больного сына...
Я написал ему рецепт на муку.
Шепс указал, что по такому рецепту он получит муку в нич­тожном количестве и попросил переписать рецепт на спирт... сказал, что за спирт можно получить муку в таком количе­стве, что он охотно бы уступил мне значительную часть»...
Разумеется, Грузенберг расценил это предложение при­мерно так же, как если бы Абрам Яковлевич предложил ему сообща стащить чей-нибудь кошелек, и немедленно выгнал Шепса.
Тогда обозленный Абрам Яковлевич и написал донос в ЧК.
Историю эту мы рассказали для того, чтобы показать, у каких евреев мог найти Каннегисер понимание, а у каких — нет.
Если большевиков охватил шок от сознания, что теперь евреи стреляют в евреев, то и в либеральном лагере пере­живали не меньший шок от сознания, какие формы обрело «равноправие» местечково-болыневистского еврейства, за ко­торое они всю жизнь боролись.
Донос Шепса показывает, что рано или поздно — вспом­ним слова Моисея Иосифовича Грузенберга: «Я бы благо­словил своего сына, чтобы он убил такого мерзавца» — Ле­онид Каннегисер должен был появиться. Евреи-большеви­ки, захватившие власть в стране, сами вызывали его.
И опять-таки в сентябре 1918 года жадные, малообразо­ванные, малокультурные евреи образца шепсов, Зиновье­вых, урицких, хотя и держали в своих руках власть, были заинтересованы в еврейской взаимовыручке гораздо боль­ше, нежели евреи, принадлежавшие к среде Каннегисеров или Грузенбергов.
1 Там же Т. 2, л 205. 418
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Это потом, когда укрепится большевистская власть, нач­нутся перемены и во взаимоотношениях групп еврейства.
В 1930-е годы, когда уже вовсю разгорится еврейско-кав-казская война, красный террор настигнет и эти семейства.
Многие из тех, чьи фамилии привели мы в списках ос­вобожденных Антиповым по делу Каннегисера арестантов, снова будут возвращены в камеры НКВД, чтобы уже боль­ше не покидать их....
Глава двенадцатая
ФИАЛКИ ДЛЯ ИЛЬИЧА
Нам, как израильтянам, приходится стро­ить царство будущего под постоянным стра-
' ХОМ...
Мартин Лацис
Если до настоящего- времени нами уничто­жены сотни, тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который смо­жет уничтожать десятками тысяч.
Л .Д. Троцкий
Я живу тем, что стоит передо мной, ибо это требует сугубого внимания и бдительности, чтобы одержать победу.
Ф.Э. Дзержинский
Календарный разрыв 1918 года прошел по жизням людей.
Перебираешь архивные документы, перечитываешь сви­детельства очевидцев и видишь, как разрываются жизни.
Тринадцать пропавших дней. „
Где они? В какие вмещаются календарные даты?
И перебираешь, перебираешь в поисках их недели 1918 года.
Время деформируется, с ним происходит что-то непо­нятное, необъяснимое, и нужно снова и снова вспоминать хронологию событий, поскольку в клубке событий, завер­шающих лето самого короткого в мире года, трудно стано­вится разобраться в очередности и взаимообусловленности событий, на долгие десятилетия определивших нашу жизнь.
1.
22 августа 1918 года Ф.Э. Дзержинский снова был назна­чен председателем ВЧК, которая состояла теперь исключи­тельно из коммунистов.
Предшествовало возвращению Ф.Э. Дзержинского — объединение под властью Народного комиссариата по во-
420
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
енным делам Л.Д. Троцкого всех Вооруженных сил респуб­лики.
Троцкий, как известно, тотчас же вве^д в Красной ар­мии систему «децимария», согласно которбй расстреливали каждого 10-го красноармейца из отступившей части. Для рас­стрелов были созданы специальные латышские части. «Рас­стреливать, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты», — с восторгом телеграфировал в Саратов в те дни В.И. Ленин.
Эта немыслимая жестокость, возвращенная большевика­ми из древних веков, очень точно характеризует отношение ленинской гвардии к русскому народу, и остается только дивиться бесстыдству Максима Горького, говорившего, что «когда в «зверстве» обвиняют вождей революции», он рас­сматривает «это обвинение, как ложь и клевету, неизбежные в борьбе политических партий», ибо «жестокость форм ре­волюции» объясняется не зверством большевиков, а «исклю­чительной жестокостью русского народа». -
Видимо, эта «исключительная жестокость русского на­рода», не желающего добровольно защищать Льва Давидо­вича Троцкого и Якова Михайловича Свердлова, и обусло­вила возвращение Феликса Эдмундовича Дзержинского в ВЧК.
Отметим тут другое, воистину мистическое совпадение.
Накануне возвращения Феликса Эдмундовича Дзержин­ского в ВЧК в «Петроградской правде» было опубликовано сообщение о расстреле курсантов Михайловского артилле­рийского училища в Петрограде, которое, как известно, и подтолкнуло Леонида Каннегисера к убийству Моисея Со­ломоновича Урицкого.
Выстрел Каннегисера прозвучал 30 августа в 11 часов дня, и Ф.Э. Дзержинский, только-только успевший разобрать­ся, кого следует расстрелять в первую очередь, а с кем можно немного подождать, сразу же выехал в Петроград.
Пока доехал, в Москве прогремели выстрелы на заводе Михельсона.
Совпало (совпало?), что именно в этот же день был издан приказ №31 наркома по военным и морским делам Л.Д. Троцкого о строительстве концлагерей. Лев Давидович продолжал, подтверждая слова Максима Горького, демонст­рировать дикому и исключительно жестокому русскому наро­ду высокую культуру и истинный местечковый гуманизм.
421
И. КОНЯЕВ
В Петроград Ф.Э. Дзержинский приехал ночью с 30 Hat 31 августа.
Поскольку Я.М. Свердлов сообщение о покушении на Ле­нина отправил в 22 часа 45 минут, почти за час до покуше­ния, оно уже должно было поступить в Петроград, когда туда приехал Дзержинский.
Какое-то время ушло на уточнение обстоятельств поку­шения и результата. В любом случае, даже если Дзержинс­кий и знал о предстоящем событии, для него было не­ожиданностью, что Владимир Ильич остался жив.
Теперь, после выстрела в Ленина, и после того как В.И. Ленин все-таки остался живым, Феликсу Эдмундовиг чу еще важнее стало понять, кто стоит за выстрелом в Уриц­кого?
Но Дзержинский, как мы уже говорили, полистав изъя­тые при обыске Каннегисера бумаги, от обстоятельного доп­роса фактически уклонился.
К сожалению, точное время допроса Леонида Каннеги­сера неизвестно, и мы не знаем, когда, до или после доп­роса, Дзержинский побывал в Смольном. Известно только, что 31 августа Дзержинский связался из Смольного по те­леграфу с Я.Х. Петерсом и обсудил с ним возможность аре­ста Локкарта.
А на Гороховой в этот день, помимо допроса Каннегисе­ра, Дзержинский оформил бумаги на освобождение своего агента Филиппова, потом — лично проинструктировал группу чекистов, которая должна была участвовать в налете на ан­глийское посольство.
Вот тут-то и становится исключительно важной очеред­ность событий, без этого не понять, как они связаны*
Но — увы! — с очередностью и возникают проблемы.
То, что мы знаем об августовском вояже Ф.Э. Дзержинс­кого в Петроград, свидетельствует только о его феноменаль­ной способности уклониться от малейшего участия в наибо­лее важных событиях этих дней.
Действительно.
Так и не допросив толком Леонида Каннегисера, Дзер­жинский вернулся в Москву, чтобы опоздать на допросы Фанни Каплан.
Аресты работников английского посольства в Москве про­шли без участия Ф.Э. Дзержинского, но не участвовал Фе­ликс Эдмундович и в налете на английское посольство. Около
422
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
П часов, когда петроградские чекисты оцепили здание на Французской набережной, Дзержинский уже ехал в Москву...
Все это можно было бы объяснить случайными совпаде­ниями, но поскольку речь тут идет о разведчиках и терро­ристах, правило, согласно которому совпадения больше двух совпадениями уже не считаются, не позволяет нам свалить события 30 и 31 августа в корзину случайностей.
И приведенная нами хронология последних дней августа 1918 года свидетельствует прежде всего о том, что самые важ­ные события пропущены в ней, и мы можем только дога­дываться, что они были.
В самом деле.
Если в убийство Моисея Соломоновича Урицкого, о ко­тором мы рассказывали в предыдущей главе, кроме мотива убийства все ясно, то ведь с покушением на В.И. Ленина дело обстоит иначе.
2.
Ленину 30 августа достались две пули, и только необык­новенная хазарская живучесть1 спасла ему жизнь.
Одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в груд­ную полость и, вызвав кровоизлияние в плевру, повредила верхнюю долю легкого. Эта пуля застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы.
Другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области.
Третья пуля угодила в кастеляншу Павловской больни­цы Попову и, «пройдя левую грудь, раздробила левую кость».
Ленина сразу повезли в Кремль. А Павлову перевязали и в грузовике Красного Креста отправили в тюрьму на Лу­бянке, туда же были посажены как заложники муж Попо­вой и ее сыновья.
Почему арестовали раненную вместе с Лениным касте­ляншу — не ясно.
1 В истории болезни Ленина описана пуля типа «дум-дум», извле­ченная из правого грудино-ключичного сочленения Владимира Иль­ича. Как отмечал академик В.В. Петровский, глубокие крестообразные насечки при проникновении в тело должны были развернуться и при­чинить смертельное ранение, но «разрыва пули не произошло». См.: Правда. 1990. 25 ноября.
423
Н. КОНЯЕВ
Вероятно, опасались, не разглядела ли она человека, ко­торый и стрелял в нее и Ленина.
И вот тут-то и начинается самое удивительное.
В толпе людей, окружавших главу государства, не нашлось больше ни одного свидетеля, который видел бы стреляю­щего террориста.
Стефан Казимирович Гиль, водитель машины В.И. Ле­нина, успел только заметить женскую руку с браунингом.
«Когда Ленин был уже на расстоянии трех шагов от ав­томобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на рас­стоянии не больше трех шагов протянувшуюся из-за несколь­ких человек женскую руку с браунингом, и были произве­дены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе»1.
Самому Ильичу показалось, что в него стрелял мужчина.
— Поймали его или нет? — спросил он первым делом,когда очнулся.
Ильича успокоили, объяснив, что террористка арестована.
— Кто такая? — спросил В.И. Ленин.
— Эсерка Фейга Хаимовна Каплан.
Так и прозвучало это имя, которое по-еврейски обозна­чает — фиалка,
^ Разумеется, и Фаню Каплан с оружием в руках тоже ник­то не видел.
Очевидец происшедшего военный комиссар 5-й Москов­ской пехотной дивизии С.Н. Батулин2 находился «в десяти или пятнадцати шагах от т. Ленина, шедшего впереди тол­пы». Когда прозвучали выстрелы и Ленин упал, Батулин при­нялся кричать: «Лови, держи!» и только в этот момент и увидел женщину, которая «вела себя странно».
«На мой вопрос она ответила: «Это сделала не я». Когда я ее задержал, из окружающей толпы стали раздаваться кри­ки, что стреляла именно она. Я спросил еще раз, стреляла ли она в Ленина. И она призналась».
Что странного было в поведении Каплан, из показаний Батулина не ясно, но обстоятельства задержания действи­тельно выглядят очень странно. По свидетельству Батулина
1 ЦА МБ РФ Н-200. Т. 10 Показания С К Гиля от 30 августа 1918 г.Цит. по. Источник 1993 №2
2 Там же.
424
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
«получается, что он начал беседовать с Фанни еще на завод­ском дворе, но само задержание произошло уже на Серпу­ховской площади, когда Фанни остановилась и начала рыться в портфеле, роняя из него бумаги.
Как остроумно заметил В. Воинов в очерке «Отравлен­ные пули»: «Фанни Каплан была схвачена комиссаром Ба-тулиным поодаль от места покушения лишь по классовому наитию; Фанни стояла с зонтиком под деревом в вечернем полумраке, чем и вызвала подозрения комиссара».
Тем не менее, когда из разговора выяснилось, что за­держанная — 28-летняя эсерка Фанни Ройдман Каплан — считала, что «дальнейшее существование Ленина подрыва­ло веру в социализм», у преследователей отпали последние сомнения.
Тогда, в горячке расследования, как-то и внимания никто не обратил, что эта полуслепая еврейка не то что попасть в Ленина из револьвера не могла, но едва ли сумела бы и раз­глядеть его в кромешной тьме августовского вечера.
Покушение на В.И. Ленина удивительно напоминает убий­ство товарища Володарского.
Задолго до покушения начинаются разговоры о возмож­ности покушения.
Известно, что в 14 часов 17 минут В.И. Ленину позвонил секретарь МК РКП(б) В.М. Загорский. Он предупредил о гро­зящей опасности и просил воздержаться от поездок на ми­тинги.
Так и осталось неясным, знал ли что Загорский, или же его встревожило покушение на Урицкого, Хотя, если бы речь шла только о тревоге, вызванной выстрелом Каннегисера, логичнее было бы предостеречь Ф.Э. Дзержинского.
Так же, как Володарский перед смертью, В.И. Ленин пе-
мреезжал в этот вечер с митинга на митинг. Стреляли в него
1 tta заводе Михельсона в Замоскворецком районе, а до этого
В.И. Ленин выступал вместе с А.М. Коллонтай и Емельяном
Ярославским на другом конце города, в Басманном районе,
в здании Хлебной биржи.
425
Н. КОНЯЕВ
Обстоятельство это существенное и совсем не случайное.
Ораторское воодушевление, возбуждение, которое воз­никает при общении с большими массами слушателей, при­тупляли бдительность.
Рассуждая на свою любимую тему «Две власти. (Диктату­ра пролетариата и диктатура буржуазии)», В.И. Ленин гово­рил, что — о, ужас! — местечковые «большевистские деяте­ли отданы на растерзание чехословацким наймитам и рос­сийским белогвардейцам».
— У нас один выход, победа или смерть! — возбужденно выкрикивал В.И. Ленин.
Он не уточнял у кого это, у нас.
Не до того было.
Не до того было охваченному возбуждением В.И. Лени­ну, и как-то и не обратил он внимания, что с Хлебной биржи они уехали без охраны.
Более того, охраны не оказалось и на заводе Михельсона.
«Как-то получилось, что никто нас не встречал», — сви­детельствовал С.К. Гиль.
Ответив на вопросы, Ленин направился к выходу. Едва он вышел, как в дверях возникла давка. Во дворе гранатно­го цеха было темно. Ленин направился к автомобилю, и тут прозвучали выстрелы.
Часы показывали тогда...
Увы.
Времени покушения мы тоже не знаем.
Странные дела происходят с временем последних авгус­товских дней 1918 года. Оно как бы размывается.
В.Д. Бонч-Бруевич уверяет в своих воспоминаниях, что он узнал о покушении в 18 часов, когда Ленин выступал еще на Хлебной бирже.
Официальные историки, основываясь на опубликован­ном в «Правде» обращении Моссовета, долгое время утвер­ждали, что покушение произошло в 19 часов 30 минут.
Фанни Каплай на допросе показала, что пришла на завод Михельсона около восьми часов вечера.
Водитель В.И. Ленина С.К. Гиль на допросе 30 августа 1918 года, сразу же после покушения, сказал, что они при­ехали на завод Михельсона около 22 часов. Выступление Ле­нина длилось около получаса, и получается, что выстрелы раздались примерно в промежутке 22 часа 30 минут — 23 часа
426
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
00 минут. В принципе, показания Гиля подтверждаются и тем, что первый допрос Фанни Каплан в ближайшем За­москворецком военном комиссариате состоялся в 23 часа 30 минут1.
Когда же тогда стреляли в Ленина и почему, если стре­ляли около десяти вечера, Яков Михайлович Свердлов знал об этом заранее?
Еще более запутанным выглядит вопрос об оружии.
Мы уже приводили свидетельство Стефана Казимирови-ча Гиля, который утверждает, что заметил женскую руку с браунингом, а потом ему под ноги бросили револьвер, ко­торый он тоже почему-то не подобрал.
Обыск арестованной Каплан в Замоскворецком комисса­риате производила чекистка 3. Легонькая вместе с Д. Бем и 3. Удотовой2.
В вещах Каплан нашли железнодорожный билет в Томи­лино, иголки, восемь головных шпилек, сигареты и брошку.
Ну а в портфеле у Каплан Зинаида Легонькая обнаружи­ла «браунинг».
И все бы хорошо, да вот беда — этот браунинг появился в портфеле Каплан только после допроса Зинаиды Легонь­кой 24 сентября 1919 года, а тогда, 30 августа 1918 года, о нем никто и не упоминал.
Более того, в газетах тогда появилось сообщение, что «Чрезвычайной комиссией не обнаружен револьвер, из ко­его были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия про­сит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера, немедленно сообщить о том комиссии»3.
Самые первые допросы Фанни Каплан вели председатель Московского трибунала А.М. Дьяконов, член коллегии ВЧК, будущий начальник охраны Ленина А.Я. Беленький. При­сутствовал при допросе и Я.М. Свердлов.
1 Расчет тут такой: задержали Каплан сразу после покушения, дос­тавка ее в Замоскворецкий военный комиссариат не могла занять бо­лее получаса. Если допрашивали ее сразу, то время покушения и по­падет в промежуток 22.30 — 23.00. Говорить же о задержке допроса —нелепо. Странно было бы, если бы Фанни держали несколько часов бездопроса, выжидая время.
2 ЦА МБ РФ. Н-200. Т. 10. Протокол допроса 3 И Легонькой от 24 сен­тября 1919 г. Цит. по: Источник. 1993. № 2 С. 80-81.
3 Известия ВЦИК. 1918. 1 сентября.
427
Н. КОНЯЕВ
Как вспоминал чекист А.И. Фридман, Яков Михайлович Свердлов буквально обрушил на бедную Фанни Каштан це­лый шквал вопросов.
— Кто Вы?! Фамилию назовите! Кто поручил Вам совер­шить это неслыханное злодеяние?! Вы — эсерка?! Вы — агент мирового капитализма?!
Странно, но Яков Михайлович спрашивал у Фанни Кап-лан то, о чем он знал уже в 22.40, когда, может быть, ник­то еще и не стрелял в В.И. Ленина.
Это ведь Я.М. Свердлов написал тогда:
«Несколько часов тому назад совершено злодейское по­кушение на тов. Ленина... Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов»1.
Должно быть, не желая расстраивать Якова Михайлови­ча, Фанни и признала себя виновной: «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению».
Правда, протокол допроса с этим признанием она под­писать отказалась.
4.
Не только само покушение на В.И. Ленина сильно напо­минало покушение на М.М. Володарского, но и весь ход расследования.
Просто поразительно, насколько нелюбопытными стано­вились следователи, едва только дело касалось других, по­мимо Каплан, персонажей.
То, что чекистку Зинаиду Легонькую, которая, неведо­мо зачем, целый год хранила у себя браунинг, из которого стреляли во Владимира Ильича, допросили лишь год спус­тя, говорит о многом.
Впрочем, как мы помним, и в Петрограде чекиста Рома­на Юргенсона — брата того самого Петра Юргенсона, кото­рый и шофера Гуго Юргена уговаривал остановиться в нуж­ном месте и которого многие свидетели происшествия опоз­нали как убийцу, тоже ведь не мучили допросами.
Зато взращенную для Ильича «фиалку» чекисты обню­хали многократно.
1 Я М. Свердлов. Избранные произведения Т. 3, М., 1960 С. 5.
428
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Более того, ее охраняли и секретили так, что до сих пор исследователи спорят, в какой тюрьме она находилась, ког­да, по чьему приказу была расстреляна, и была ли расстре­ляна вообще.
Хотя Якоб Петере и утверждал, что им было дано распо­ряжение «привезти женщину в ВЧК», но есть немало за­служивающих доверия свидетельств, утверждающих, что Фанни Каплан сразу же поместили на территории Кремля, в Кавалерском корпусе, где была устроена тюрьма для осо­бо опасных преступников.
Здесь тогда подобрался воистину диковинный букет.
Английский дипломат и разведчик — Роберт Гамильтон Брюс Локкарт. Лидер левых эсеров — Мария Александров­на Спиридонова. Знаменитый полководец — генерал Алек­сей Алексеевич Брусилов. Ну и наша «фиалка» — несчаст­ная полуслепая террористка Фейга Хаимовна Каплан.
Допрашивали Фаню Каплан нарком юстиции Д.И. Курс­кий, член коллегии наркомата юстиции М.Ю. Козловский, секретарь ВЦИК В „А. Аванесов, заместитель Председателя ВЧК Я.Х. Петере, заведующий отделом ВЧК по борьбе с кон­трреволюцией Н.А. Скрыпник.
Объединенными усилиями удалось выяснить, что Кап­лан уже бывала однажды в Кремле, что с левым эсером А.А. Биценко она вместе отбывала каторгу, что на митинг на заводе Михельсона приехала часов в восемь вечера, что в Ленина она стреляла из револьвера, что ее совершенно за­мучила обувь, которую она вынуждена носить.
«Бумажки, найденные у меня в ботинках, вероятно, те, которые были мне даны в комиссариате, когда я попросила дать мне что-нибудь, чтобы подложить, потому что у меня в ботинках гвозди».
Допросы шли один за другим, и на пятом допросе, кото­рый состоялся в 2 часа 25 минут утра 31 августа (за три часа — пять допросов!), Якоб Петере таки сломал несчастную «фи­алку» и заставил подписать признание, что на каторге из анархистки она сделалась эсеркой.
« ! «По течению эсеровской партии, — заявила Фанни Кап­лан, — я больше примыкаю к Чернову... Самарское прави­тельство принимаю всецело и стою за союз с союзниками против Германии. Стреляла в Ленина я».
Фанни рассказала Петерсу и о родителях, которые с 1911 года живут в Америке, рассказала о четырех своих бра-
429
Н. КОНЯЕВ
тьях и трех сестрах, которые остались в России. Она готова была назвать и адреса их, но товарищ Петере даже и вопро­са о местонахождении братьев и сестер Каплан не задал1.
«В конце концов, — вспоминал товарищ Петере, — она зап­лакала, и я до сих пор не могу понять, что означали эти сле­зы: или она действительно поняла, что совершила самое тя­желое преступление против революции, или это были утомлен­ные нервы. Дальше Каплан ничего не говорила»2.
Судя по всему, Фанни Каплан так вымоталась на до­просах, что готова была рассказать что угодно, лишь бы ее оставили в покое, просто она не знала, что еще рассказать товарищу Петерсу.
5.
«Имя, отчество, фамилия или прозвище — Фейга Хаимов-на Каплан.
Куда назначается для отбытия наказания? — Назначена в ведение военного губернатора Забайкальской области для по­мещения в одной из тюрем Нерчинской каторги.
Следует ли в оковах или без оков? — В ручных и ножных кандалах.
Состав семейства ссыльного. — Девица.
Рост. — 2 аршина 3 1/2 вершка.
Глаза. — Продолговатые, с опущенными вниз углами, карие.
Цвет и вид лица. — Бледный.
Волосы головы. — Темно-русые.
Особые приметы. — Над правой бровью продольный ру­бец сантиметра 2 */2 длины.
Возраст. — По внешнему виду 20 лет.
1 Может удивить, что никто из братьев и сестер Каплан, стреляв­шей по версии чекистов в Ленина, не был взят в заложники. Как мыуже говорили, товарищ Петере сразу приказал взять в заложники мужаи сыновей кастелянши Поповой, раненной вместе с Лениным. Но чемутут удивляться? Ведь они Поповы были, а не Ройдманы. Петроградс­кие чекисты тоже ведь Каннегисеров не трогали, пока те не собралисьв поход с бомбами на Гороховую. А еще говорят, что права человека вЧК нарушались!
2 Я.Х. Петере. Воспоминания о работе в ВЧК// Былое (журнал). Париж.1»>33.№ 11. С. 121-122.
430
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Племя. — Еврейка.
Из какого звания происходит? — По заявлению Фейги Кап-лан она происходит из мещан Речицкого еврейского обще­ства, что при проверке, однако, не подтвердилось.
Какое знает мастерство? — Белошвейка.
Природный язык. — Еврейский.
Говорит ли по-русски? — Говорит.
Каким судом осуждена? — Военно-полевым судом от войск Киевского гарнизона. 1 К какому наказанию приговорена? — К бессрочной каторге.
Когда приговор обращен к исполнению? — 8 января 1907 года.
Сколько имеет собственных денег? — 4 руб.
Какие имеет ценные вещи? — Не имеет».
Этот статейный список № 132 был составлен 30 июня 1907 года, за одиннадцать лет до покушения на В.И. Ленина. Составили его в Киевской губернской тюремной инспек­ции, после того как шестнадцатилетняя Фе$га Хаимовна Каплан (Ройдман) вместе с Маней Школьник и Арей Шпай-зманом попыталась устроить покушение на киевского гене­рал-губернатора Клейгельса.
1906 год можно смело называть годом апофеоза терроризма.
Всего террористами было убито тогда 768 и ранено 820 представителей и сотрудников законной власти.
Вот краткая хроника этой страшной охоты:
I января. Взрывом бомбы террористов тяжело ранен чер­ниговский губернатор. В тот же день, ранен вице-губерна­тор в Иркутске, убит полицмейстер.
II января. Тяжело ранен комендант Владивостока генералСеливанов.
18 января. Взрывом бомбы в Тифлисе убит генерал Гряз-нов.
26 января. Убит тремя выстрелами пензенский полицмей­стер.
27 января. Тяжело ранен в Севастополе адмирал Чухнин.В тот же день в Петербурге взорвана «Тверь» — чайная «Со­юза русского народа»: двое человек убито, 15 ранено.
3 марта. Нападение на Купеческое общество взаимного кредита — «экспроприировано» 775 тысяч рублей.
25 марта. Благовещение. В Твери убит губернатор Слепцов.
28 марта. На даче в Озерках, под Петербургом, повешенэсером Рутенбергом организатор народного шествия к Зим-
431
Н. КОНЯЕВ
нему дворцу 9 января 1905 года Георгий Аполлонович Га-пон.
23 апреля. Брошена бомба в московского генерал-губер­натора вице-адмирала Федора Васильевича Дубасова.
14 мая. Эсеры бросили бомбу на Севастопольской набе­режной в генерала Неплюева, коменданта Севастополя. Убито и покалечено более 100 человек.
28 июня. Канун апостолов Петра и Павла. Застрелен у себя на даче главный адмирал Черноморского флота Чухнин.
2 июля. В Петербурге убит генерал Козлов. Эсеры по ошибке приняли его за Д.Ф. Трепова.
12 августа. Петербург. Революционеры взорвали дачуП.А. Столыпина на Аптекарском острове. Убито и погиблоот ран 32 человека (среди них был младенец). Ранено более30, в том числе и дети Столыпина.
13 августа. Убит эсерами генерал Мин.
2 декабря. В генерал-адъютанта Дубасова брошена бомба.
9 декабря. В губернском земском собрании застрелен твер­ской генерал-губернатор граф А.П. Игнатьев.
21 декабря. Убит генерал-майор В.Ф. фон дер Лауниц, пе­тербургский градоначальник.
27 декабря. Убит в Петербурге во время прогулки воен­ный прокурор генерал-адъютант В.П. Павлов.
В этом списке мог оказаться и киевский губернатор, но предназначенная для него бомба взорвалась прямо в комна­те Фейги Каплан.
Незадачливая террористка получила тяжелые ранения и контузию. Ее вылечили и приговорили к высшей мере на­казания, которую неубитый ею губернатор заменил на бессрочную каторгу.
Псевдоним шестнадцатилетней террористки Фейги Хаи-мовны Ройдман указывает, как полагают некоторые иссле­дователи, на занятия отца Нохима Ройдмана, который при­надлежал к хасидам, последователям Баал Шема1.
«О чем надобно было думать девушке из еврейского се­мейства? — задаются вопросом биографы Фанни Каплан. — О женихе, детишках здоровых, об уютном домике, где в пятницу вечером будут зажигать свечи, встречая Шаббат»...
А о чем она думала?
Об убийствах, о бомбах.
1 Александр Зинухов. Фарс века // Совершенно секретно, 1997. №7 432
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
И вот результат — этап от Киева до Читы.
Забайкалье.
Мальцевская каторжная тюрьма.
Здесь Каплан познакомилась с Марией Спиридоновой, которая — так получается! — была рядом с Каплан и в нача­ле ее тюремного пути, и в конце — в Кремлевской тюрьме.
На каторге Фаня совсем ослепла.
Подруга Каплан по Нерчинской каторге, эсерка В.М. Та­расова-Бобровая, рассказала, что Фаня ослепла, «кажется, в январе 1909 года, причем до этого она хронически теряла зрение на два-три дня. Врачи разнообразно трактовали при­чины слепоты. Зрачки ее реагировали на свет. Это было свя­зано с резкими головными болями»1.
Пока Фанни слепла в Акатуе, ее семья эмигрировала в Чикаго, и, когда Фанни вышла по амнистии, объявленной после Февральской революции, все друзья ее были — эсер­ки-каторжанки, с которыми Каплан сфотографировалась перед отъездом в Чите2.
Лето 1917 года Фанни провела в Евпатории^ в санатории для бывших политкаторжан, где и выписали ей направле­ние в харьковскую глазную клинику доктора Гершвина, где и была сделана удачная операция, частично вернувшая тер­рористке зрение.
Примечательно, что направление Каплан на операцию вы­писал Дмитрий Ульянов, в брата которого, как считается, и стреляла она на заводе Михельсона.
«Октябрьская революция меня застала в Харькове... — рас­сказывала Каплан на допросе. — Этой революцией я была недовольна — встретила ее отрицательно. Я стояла за Учре­дительное собрание и сейчас стою за это»3.
Летом 1918 года Каплан приехала в Москву.
На процессе 1921 года утверждалось, что Фанни Каплан приехала в Москву «одержимая мыслью — убить Ленина» и ее включили в группу чекиста-провокатора Г.И. Семенова, куда входили Л.В. Коноплева, КА Усов, Ф.Ф.еФедоров-Козлов...
Но, рассказывая, как трактовалось на этом процессе убий­ство Володарского, мы уже приводили свидетельство
1 Источник 1993 No 2 С 84
2 Каторга и ссылка (журнал) 1921 №1
3 Протокол допроса от 31 августа 1918 г , 2 часа 25 минут утра ДелоВерховного трибунала Всероссийского центрального исполнительногокомитета, № 196
15 - 9536 433
Н. КОНЯЕВ
Н.П. Бухарина, «защищавшего» тогда правых эсеров, что и Л.В. Коноплева, и К.А. Усов, и Ф.Ф. Федоров-Козлов были секретными сотрудниками ВЧК.
Поскольку «любимец партии» и рекомендовал Лидию Ва­сильевну Коноплеву в ВКП(б), у нас нет оснований сомне­ваться в его свидетельстве. А это значит, что на процессе сек­соты-провокаторы говорили то, что было нужно чекистам, и доверять их показаниям, разумеется, нельзя.
И вспоминаем мы сейчас об этих показаниях только для того, чтобы показать, что ив 1921 году чекисты не остав­ляли своих попыток «повесить» на расстрелянную Фаню Каплан покушение на В.И. Ленина.
6.
Просто поразительно, сколь много схожего обнаружива­ется в ходе расследования покушения на В.И. Ленина в Мос­кве с расследованием убийства В. Володарского в Петрограде.
Даже эстонец свой появляется среди следователей.
Только если в Петрограде это был безвестный Эдуард Отто, то в Москве к расследованию покушения на В.И. Ле­нина подключили знаменитого Виктора Кингисеппа. Хотя, конечно, знаменитым Кингисепп стал позже, а тогда он тоже был просто следователем при Верховном трибунале и Пре­зидиуме ВЧК.
Мы отмечали, что расследование Э.М. Отто выгодно от­личается от торопливых умозаключений М.С..Урицкого. Так и расследование В.Э. Кингисеппа отмечено гораздо большей объективностью, нежели экспрессивные допросы Фанни Кап­лан Я.Х. Петерсом и Н.А. Скрыпником.
Кингисепп не пытался вырвать у Фанни Каплан нужные ему показания, он пытался разобраться, как произошло по­кушение и кто мог совершить его. Для этой цели им был произведен 2 сентября следственный эксперимент. Он сам изоб­ражал на заводе Михельсона Фанни Каплан, С.К. Гиль — самого себя, Н.Я. Иванов — Ленина, а работник профкома Сидоров — Попову1.
В результате этого эксперимента выяснилось, что Кап­лан никак не могла ранить Ленина в спину, когда он под­ходил к подножке машины.
1 Источник. 1993. №2. С. 76. 434
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Выяснил Виктор Кингисепп и массу других подробнос­тей, фактически оправдывающих Фанни Каплан, но для судьбы самой Каплан, как и для результата расследования, это уже не имело никакого значения.
На основании имеющихся документов и свидетельств сей­час можно совершенно определенно утверждать, что, если расследование убийства В. Володарского переплеталось с по­пытками М.С. Урицкого скрыть следы своего участия в нем, то московские чекисты, и прежде всего Я.Х. Петере, долж­ны были не столько расследовать покушение на В.И. Лени­на, сколько отделить это покушение от спецоперации, ко­торая проводилась под его непосредственным руководством.
Сценарий спецоперации был задуман еще Яковом Блюм-£иным и первоначально, по-видимому, не выходил за рам­ки жанра современного «лохотрона». Заведующий отделени­ем по борьбе с международным шпионажем Яков Григорь­евич Блюмкин и казначей ВЧК Якоб Христофорович Петере решили тогда основательно «подоить» господ дипломатов.
Для этого в июне 1918 года в Петроград были засланы два чекиста-провокатора Ян Буйкис и Ян Спрогие. Под фамили­ями Шмидкен и Бредис, выдавая себя за представителей мос­ковского контрреволюционного подполья, они встретились с морским атташе английского посольства капитаном Р.Н. Кроми и заинтересовали его рассказами о-возможности перекупить латышских стрелков в Кремле.
Кроми вывел чекистов на Сиднея Рейли, Рейли — на Локкарта, который обхаживал тогда Троцкого.
К июлю 1918 года Роберт Гамильтон Брюс Локкарт уже выдал первую сумму на организацию мятежа латышских стрелков. Всего же вместе с французским генеральным кон­сулом в Москве Фернаном Гренаром он передал около 10 мил­лионов рублей.
Деньги шли якобы контрреволюционному «Националь­ному центру», но ни Савинкову, ни генералу Алексееву, ни латышским стрелкам не достались — осели в карманах чекистов.
По мере того как из операции был выведен Яков Блюм­кин (не связан ли его загадочный крюк в Гатчину по пути из Москвы в Киев с этой операцией?), простенький и до­вольно надежный лохотрон постепенно втянул и самих сво­их хозяев в смертельную игру.
В ходе операции чекистские провокации настолько,пе­реплелись со стремлением западных спецслужб внедриться в
435
Н. КОНЯЕВ
ЧК, что уже невозможно стало со стороны отличить, где тут задействованные в операции чекисты, а где иностран­ные шпионы.
У знаменитого английского агента Сиднея Рейли1 (тоже, как и Яков Блюмкин, одессита) имелось, к примеру, под­линное удостоверение на имя сотрудника Петроградской ЧК Сиднея Георгиевича Реллинского, а командир 1-го ла­тышского артдивизиона Э. Берзин часть аванса (700 тысяч рублей золотом), переданного Сиднеем Рейли на организа­цию восстания латышских стрелков, лично вручил Фелик­су Эдмундовичу Дзержинскому, а часть — Якобу Христо-форовичу Петерсу.
Известно также, что самый главный заговорщик Роберт Гамильтон Брюс Локкарт был очень тесно связан с Я.Х. Пе-терсом и неоднократно передавал от его имени деньги жи­вущей в Лондоне супруге Якоба Христофоровича — Мэй. В свою очередь есть основания предполагать, что Мура Бен­кендорф, любовница Локкарта, была сотрудницей ВЧК.
В результате в конце августа уже совсем невозможно ста­ло различить, где чекистская провокация, имеющая смыс­лом разоблачить англо-французско-американскую буржуа­зию, а где настоящий заговор, организованный и управля­емый чекистами.
Известно, что 22 августа командир 1 -го латышского арт­дивизиона Э. Берзин и Сидней Рейли деятельно обсуждали детали заговора и спорили: надо ли арестовать Ленина? Или же сразу застрелить? Сошлись на том, что лучше сразу зас­трелить, ибо существует опасность, что за ёремя конвоиро­вания в Архангельск Ленин сумеет склонить на свою сторо­ну конвойных и те его освободят.
Этот спор удивительно напоминает разговор водителя В. Володарского Гуго Юргена с Петром Юргенсоном в ко-
1 Сидней Джордж Рейли (он же Джон Гиллеспи, Сидней Реллин-ский, Николай Штейнберг) появился на свет 24 марта 1874 года как Зигмунд Маркович Розенблюм в Одессе Закончив гимназию, посту­пил на физико-математический факультет Новороссийского универ­ситета Затем он учился философии в Гейдельберге, наконец, перебрался в Лондон и закончил университет с дипломом химика Фамилию Рей­ли он получил от первой жены ирландки Рейли Келлегрен С 1897 года Сидней Джордж Рейли служил в английской разведке Считается, что именно Рейли во время Русско-японской войны выкрал планы фор­тификационных сооружений Порт-Артура и продал их японцам
436
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
ридорах Смольного о том где и как надо остановить маши­ну Володарского, чтобы убить его.
7.
Мы уже говорили, что Ф.Э. Дзержинскому пришлось уйти из ВЧК после организованного московскими чекистами на­лета на германское посольство и убийства посла Мирбаха.
Теперь, как только Феликс Эдмундович вернулся в ВЧК, петроградские чекисты осуществили налет на британское по­сольство и убили военно-морского атташе капитана Кроми.
Это, похоже, становилось традицией ВЧК, стилем рабо­ты ее председателя.
Любопытно, что произошло это как раз в то время, когда Феликс Эдмундович Дзержинский мчался на поезде, так и не успев толком допросить в Петрограде убийцу Каннегисе-ра, чтобы опоздать на допросы в Москве Фанни Каплан.
Если мы вспомним, что Феликс Эдмундович и после убийства посла Мирбаха предпочел просидеть наиболее ост­рый момент так называемого восстания эсеров под так на­зываемым арестом, то и тут усматриваются элементы тра­диции и стиля.
К череде загадочных событий, вызванных деформацией времени на стыке лета и осени 1918 года, надо отнести и прозвучавшее по радио обращение «ко всему цивилизован­ному миру от Совета комиссаров Союза коммун Северной области.
«Фактическими убийцами Володарского, Урицкого, поку­шения на Левина и Зиновьева являются англо-французы... Под­лые душители свободы пошли на все... Товарища Урицкого они убили потому, что товарищ Урицкий получил в свои руки нити целого английского заговора в Петрограде...
При появлении в здании посольства представителей нашей комиссии по борьбе с контрреволюцией английские заговор­щики во главе с офицером Кроме открыли стрельбу, убили нашего товарища Янсона и тяжело ранили товарищей Шейк-мана и Бортновского, которые в настоящий момент находятся при смерти.
Ф. Дзержинский
Военный комиссар Б. Позерн
А. Луначарский
2 сентября 1918 года».
437
Н. КОНЯЕВ
Обратим внимание на дату.
2 сентября Ф.Э. Дзержинский точно был в Москве, и по­чему его подпись стоит рядом с подписями петроградских товарищей, непонятно.
Естественно предположить, что обращение это и было подписано в Петрограде, но не 2 сентября, а 31 августа, когда еще только готовился налет на английское посольство, ког­да Дзержинский по телеграфу связался со своим заместите­лем в Москве Я.Х. Петерсом и дал указание арестовать Лок-карта и его подручных.
Думается, что бессмысленно обсуждать сейчас, чем же — чекистской игрой или настоящим антиленинским загово­ром? — была та спецоперация в Кремле, которую начинал еще Яков Григорьевич Блюмкин и которую потом прово­дили Яков Христофорович Петере и Феликс Эдмундович Дзержинский
После того, как Феликс Эдмундович узнал, что убить В.И. Ленина на заводе Михельсона не удалось, он объявил эту операцию заговором и приказал раскрыть его.
Отметим — это, кстати, очень важно для уточнения пос­ледовательности событий! — что первый раз Локкарт и ка­питан Хикс были арестованы до 6 часов утра 31 августа, когда Якоб Петере устроил им очную ставку с Фанни Каплан. В 9 часов утра они были отпущены, но Пбтерс на всякий случай арестовал секретную сотрудницу ВЧК и любовницу Локкарта Муру Бенкендорф.
Это в Москве.
А в Петрограде — напомним, что в это время сам Феликс Эдмундович уже находился в поезде между Петроградом и Москвой! —- отряд чекистов оцепил здание английского по­сольства на Французской набережной, у Троицкого моста.
Каким образом вооруженный налет чекистов на англий­ское посольство связан с убийством Урицкого, говорят его результаты.
Все бумаги в английском посольстве оказались сожже­ны, военно-морской атташе капитан Френсис Аллен Кроми был убит, погиб при захвате посольства чекист Янсон, были ранены помощник комиссара Петроградской ЧК Иосиф На­умович Шейкман-Стодолин и следователь ВЧК Бартновский.
Но не совсем ясно, кто и в кого стрелял.
Так получилось, что пули, попавшие в чекистов, были выпущены из чекистского оружия.
Резидент английской разведки Эрнест Бойс, который дол­жен был отвезти капитана Кроми на свою квартиру для встре-
438
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
чи с Рейли, приехал в посольство, когда Кроми был уже мертв.
Все концы «чекистско-посольского» заговора оказались обрубленными, и теперь о подлинных намерениях Ф.Э. Дзер­жинского и его покровителя Я.М. Свердлова можно судить только по косвенным свидетельствам.
И тут все сразу встает на свои места.
И выстрел Леонида Каннегисера тоже...
Он, как нам кажется, и спутал все карты чекистам, и можно предположить, что, вместо тщательной подготовки убийства Ленина, они вынуждены были форсировать ход «спецоперации» и, когда теракт на заводе Михельсона все-таки не удался, чтобы замести следы, совершили налет на английское посольство.
Хотя, конечно, одним только налетом на посольство все проблемы решить не удалось.
У товарища Петерса в Лондоне жили жена и сын, кото­рым Локкарт неоднократно передавал деньги, и рисковать ими Якоб Христофорович не мог даже ради бесконечно лю­бимой им ВЧК. Локкарта он выпустил, но тут же арестовал его любовницу Муру Бенкендорф.
И не ошибся.
Оказалось, что Локкарт любит Муру и тоже не собира­ется рисковать ею даже ради бесконечно любимой им анг­лийской разведки.
Вот такие это благородные люди оказались.
Якоб Христофорович Петере и Роберт Гамильтон Брюс Локкарт
В октябре Локкарту, вместе с другими сотрудниками мис­сии Антанты, было разрешено вернуться в Англию.
*28 сентября Петере сам пришел к Локкарту сообщить о его освобождении.
— Вы можете быть счастливы и жить как вам захочется.Мы можем дать вам работу, — сказал он. — Вы ведь знаете,что капитализм все равно обречен.
— Не валяйте дурака! — ответил Локкарт. — Вы же хоти­те передать письмо своей жене? Давайте письмо. Если оста­вить политику в стороне, я против вас ничего не имею. Всюсвою жизнь я буду помнить то добро, которое вы сделалидля Муры.
О благородстве Якоба Христофоровича Петерса говорить, разумеется, не просто. Тут нельзя ни на мгновение забы-
439
Н. КОНЯЕВ
вать, что это благородство ближайшего подручного Дзер­жинского.
Чтобы иметь возможность хоть как-то скомпрометиро­вать Локкарта в глазах его начальства, Петере придумал про­извести в немецкие агенты чекистку Муру Бенкендорф. И по­ка его жена Мэй находилась в Лондоне, Петере, как он сам признавался, скрывал этот факт, даже на суде, пригово­рившем Локкарт, Рейли, Гренар и де Вертиман в декабре 1918 года к смертной казни.
Зато, как только Мэй удалось вывезти, Петере сразу при­дал гласности факт сотрудничества любовницы английско­го разведчика Локкарта с немецкой разведкой. Разумеется, сделал это товарищ Петере только в знак протеста против «ярой антисоветской кампании», которую развернул тогда Локкарт в Англии.
Вот мы и разобрались и с поразительным совпадением за­говоров и терактов, и с полуслепой террористкой, и с муд­рым Феликсом Эдмундовичем...
Только народу тогда понять это было невозможно.
Даже если и был этот народ и большевиками, и чекистами.
Не понимали этого следователи Отто и Кингисепп...
Не понимали и товарищи в затерянном в вятской глуши Нолинске.
Это оттуда пришло тогда письмо, которое было напеча­тано в «Вестнике ВЧК» и которое вызвало такой гнев В.И. Ленина, что сам журнал немедленно был закрыт.
Письмо называлось. «Почему вы миндальничаете?»
«Революция учит. Она показала нам, что во время беше­ной гражданской войны нельзя миндальничать. На своей спи­не мы почувствовали, что значит отпускать на свободу Крас­новых, Колчаков, Алексеевых, Деникиных и как мы увидели также на примере убийства Володарского, что значит благо­душествовать с «домашней» контрреволюцией. И мы объявили нашим массовым врагам террор, а после убийства товарища Урицкого и ранения нашего дорогого вождя тов. Ленина мы решили сделать этот террор не бумажным, а действительным. Во многих городах произошли после этого массовые расстре­лы заложников. И это хорошо. В таком деле половинчатость хуже всего, она озлобляет врага, не ослабив его. Но вот мы читаем об одном деянии ВЧК, которое вопиющим образом противоречит всей нашей тактике.
440
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Локкарт. тот самый, который делал все, чтобы взорвать Советскую власть, чтобы уничтожить наших вождей, который разбрасывал английские миллионы на подкупы 1 знающий бе­зусловно очень многое, что нам очень важно было бы знать. — отпущен, и в «Известиях ВЦИК» мы читаем следующие уми­лительные строки: «Локкарт (после того, как его роль была выяснена) покинул в большом смущении ВЧК».
Какая победа революции! Какой ужасный террор! Теперь-то мы можем быть уверены в том, что сволочь из английских и французских миссий перестанет устраивать заговоры. Ведь Лок­карт покинул ВЧК «в большом смущении». Мы скажем пря­мо: прикрываясь «страшными словами» о массовом терроре, ВЧК еще не отделалась от мещанской идеологии, проклятого наследия дореволюционного прошлого.
Скажите, почему вы не подвергли его, этого самого Лок-карта, самым утонченным пыткам, чтобы получить сведения и адреса, которых такой гусь должен иметь очень много?
Ведь этим вы могли бы с легкостью открыть целый ряд кон­трреволюционных организаций, может быть, даже уничтожить в дальнейшем возможность финансирования, что, безусловно, равносильно разгрому их; скажите, почему вы вместо того, что­бы подвергнуть его таким пыткам, от одного описания кото­рых холод ужаса охватил бы контрреволюционеров, скажите, почему вы вместо этого позволили ему «покинуть» ВЧК в боль­шом смущении?
Или вы полагаете, что подвергать человека ужасным пыт­кам более бесчеловечно, чем взрывать мосты и продовольствен­ные склады с целью найти союзника в муках голода для свер­жения Советской власти. Или, быть может, ему нужно было дать возможность «покинуть ВЧК в большом смущении», что­бы не вызвать гнева британского правительства?
Но ведь это значит — совершенно отказаться от марксист­ского взгляда на внешнюю политику. Для каждого из нас должно быть ясно, что английский нажим на нас зависит только от имеющихся у английских империалистов свобод­ных сил и от внутреннего состояния этой страны. Англичане и так жмут, как могут, и от пыток Локкарта этот нажим уве­личиться не может. А что касается внутреннего состояния, то в наших интересах обратить взоры трудящихся масс Англии на возмутительные деяния их «представителя». Пусть каж­дый английский рабочий знает, что официальный представи-
441
Н. КОНЯЕВ
тель его страны занимается такими делами, что его, офици­ального представителя, приходится подвергнуть пытке.
И можно с уверенностью сказать, что рабочие не одобрят системы взрывов и подкупов, проводившихся в жизнь этим про­хвостом, руководимым прохвостами рангом повыше.
Довольно миндальничать; бросьте недостойную игру в «дип­ломатию» и «представительства».
Пойман опасный прохвост. Извлечь из него все, что мож­но, и отправить на тот свет»1.
Ссылки на это письмо можно найти во многих учебни­ках истории, и, как правило, комментируется оно в том духе, что вот чекисты сами признались в применении пы­ток и это и вызвало гнев Владимира Ильича, поэтому он на заседание ЦК РКП(б) 25 октября и потребовал закрыть «Еженедельник чрезвычайных комиссий» за разглашение в нем сведений о пытках, применяющихся в ЧК.
Но простите...
Тут же о пытках говорится только, что надо бы их ввес­ти. То есть просто высказывается пожелание. И даже как бы и упрек чекистам — чего это вы не применяете пыток?
Так что, как нам кажется, рассердил Владимира Ильича не разговор о пытках, а подчеркнутый нами абзац
Слишком уж откровенно было сказано и про английские миллионы, которые разбрасывал на подкупы Локкарт, что­бы взорвать Советскую власть, чтобы уничтожить наших вождей... И про то, что знал Локкарт безусловно очень мно­гое, что неплохо было бы знать, если уж и не всему трудо­вому народу, то хотя бы всем большевикам и чекистам.
Вот это любопытство и рассердило Владимира Ильича.
Такого любопытства в древней Хазарии не прощали.
8.
Сам В.И. Ленин, похоже, прекрасно знал, кто замыслил убрать его, и никакие фиалки, которые второпях собирали ему удалые ребята из ВЧК, не могли обмануть его.
Когда его привезли не в больницу, а в Кремль, раненый Владимир Ильич в лучших традициях хазарского двора дож­дался, пока приедет верный Владимир Дмитриевич Бонч-
Еженедельник ВЧК 1918. №3. С. 7-8. 442
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Бруевич со своей женой Верой Михайловной Величкиной, имевшей медицинское образование.
В ее присутствии, превозмогая невероятную боль, Ленин расспросил врачей (здесь были Минц, Вейсброд, Семашко, Баранов, Винокуров, Розанов, Обух), тяжело ли он ранен: «А сердце?.. Далеко от сердца... Сердце не может быть затро­нуто?»...
И только потом, и только Величкиной, разрешил сде­лать себе укол морфия.
Пока он расспрашивал врачей, появились признаки одыш­ки. Поднялась температура. Когда сделали укол, Ленин впал в полузабытье, иногда произнося отдельные слова.
«И зачем мучают, убивали бы сразу...» — сказал он тихо и смолк, словно заснул1.
И снова остается только поражаться той феноменальной способности бороться за свою жизнь, которую демонстри­рует в эти дни Владимир Ильич Ленин.
Находясь буквально на грани сознания, он стремится кон­тролировать обстановку и не позволить врагам добить его.
«Я.М. Свердлов сообщает в 11 час 45 мин в Петроград, что состояние здоровья Ленина несколько улучшилось. Боль­ной шутит, заявляет врачам, что они ему надоели, не хочет подчиняться дисциплине, шутя, подвергая врачей перекрес­тному допросу, вообще «бушует». Сегодня мы все окрылены надеждой»2.
Стремительно и выздоровление В.И. Ленина.
С двумя такими тяжелыми ранениями, он, как утверж­дает П.Д. Мальков, начал вставать с постели уже через две недели и 16 сентября «впервые после болезни участвовал в заседании ЦК РКП(б) и в тот же вечер председательство­вал на заседании Совнаркома. Ильич вернулся к работе!»3.
Разумеется, это нечеловеческое усилие не прошло даром для ленинского организма.
Не прошло оно даром и для его спасителей.
Вере Михайловне Величкиной пришлось заплатить своей жизнью за то, что она заслонила Ленина. 30 сентября, сразу после отъезда Ленина в Горки, Вера Михайловна умерла в Кремле, якобы от «испанки».
1 В.Д. Бонч-Бруевич. Три покушения на Ленина. С. 81.
2 Известия. 1918. 1 сентября.
3 П.Д. Мальков, Записки коменданта Кремля. С. 150.
443
Н. КОНЯЕВ
Многие современные историки считают непосредствен­ным заказчиком покушения на В.И. Ленина Якова Михай­ловича Свердлова.
Прямых доказательств этому нет, но косвенных — пре­достаточно.
* Мы уже говорили, что, в отличие от местечковых евреев Троцкого и Свердлова, Ленин, не отказываясь от глубин­ной ненависти к любому проявлению русскости и право­славия, тем не менее мог быть (и был!) принимаем за рус­ского и поэтому и действовал гораздо успешнее, чем Троц­кий или Свердлов.
Разумеется, Ленин превосходил их и интеллектом, но главное, он олицетворял собою будущую, удивительно спо­собную к мимикрии еврейскостъ, которая в дальнейшем и займет господствующие позиции в России.
Человек идеи — Троцкий за это и ценил Ленина, а Сверд­лов, будучи всего лишь заурядным и ограниченным про­хвостом, стремящимся прежде всего к семейному обогаще­нию, воспринимал Владимира Ильича лишь как препятствие на этом пути.
Свердлов не мог даже подняться хотя бы до уровня Троц­кого и постигнуть, что Россию надобно еще очень и очень долго преобразовывать, чтобы ее мог наконец возглавить чистокровный еврей.
Зато В.И. Ленин, владевший, кажется, всей глубиною злой хазарской мудрости, не только понимал это, но и ви­дел, что объявления декретов и проведения реформ недо­статочно, чтобы удержать власть.
Он понимал, что необходимо расколоть народ, заставить одну часть его ненавидеть другую. Более того. Необходимо создать непроходимую пропасть между классом местечко-.вых управленцев, на который опирались большевики, и ос­тальным населением России. И — этого Якову Михайлови­чу Свердлову уже никогда было не понять! — пропасть эту между классом местечковых управленцев и остальным насе­лением России нужно было создавать вопреки частным, си­юминутным интересам евреев, специально вызывая нена­висть к ним.
Для этого Ленин и подписал закон об антисемитизме в са­мый, казалось бы, неподходящий момент, когда возглавляе­мые местечковыми комиссарами продотряды громили русских крестьян, когда только-только расстреляли царскую семью.
444
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
И вот задуманное Лениным убийство царской семьи было превращено Свердловым из-за его неизбывной жадности в акт обыкновенного мародерства.
Более того.,,
После организации убийства царской семьи Свердлов на­чал входить во вкус самостоятельного правления и, как не без раздражения заметил сам Ленин, «сплошь и рядом еди­нолично выносил решения»1.
Я.М. Свердлова, безусловно, беспокоило все возрастаю­щее по отношению к нему раздражение Владимира Ильича, тем более что причин для этого раздражения у Ленина было достаточно и помимо стратегических разногласий.
С того самого момента, когда Свердлову удалось занять освобожденное Л.Б. Каменевым место председателя ВЦИК, Яков Михайлович львиную долю евоих сил и времени по­свящает пропихиванию на различные государственные по­сты своих родственников и верных людей.
Пример ему подал сам Владимир Ильич, который тоже пристроил всех своих родственников^ правительство. Но у Якова Михайловича семья была больше, да и образовани­ем, и развитием интеллекта Свердловы не утруждали себя, и поэтому практически у всех Свердловых бросалось в глаза их полнейшее несоответствие занимаемым должностям.
Зная бесцеремонность и безжалостность В.И. Ленина к лю­бым промахам сотрудников, можно представить, сколько оскорблений пришлось вытерпеть Якову Михайловичу за свое стремление устроить небогатых умом родственников на хо­рошие места.
Не богат умом был и сам Яков Михайлович.
Существует множество свидетельств, что он действительно считал себя способным заменить В.И. Ленина и дело управ­ления страной не казалось ему слишком уж сложным.
В сентябре 1918 года Свердлов сосредоточил в своих ру­ках практически всю власть и чувствовал себя вполне ком­фортно.
— Вот, Владимир Дмитриевич, — говаривал он В.Д. Бонч-Бруевичу, — и без Владимира Ильича справляемся
Большинство современных историков считает также, что и столь стремительный расстрел Каплан и, наконец, сож­жение трупа, чтобы его никогда уже больше нельзя было
В.И.Ленин ПСС.Т. 38 С. 127.
445
Н. КОНЯЕВ
опознать, были сделаны по непосредственному указанию Якова Михайловича Свердлова и прямо свидетельствуют о его причастности к покушению на В.И. Ленина.
В принципе, версия о причастности Якова Михайловича Свердлова к организации покушения имеет право на суще­ствование.
И, скорее всего, и сам В.И. Ленин ясно понимал это.
Более того, можно предположить, что та неожиданная болезнь, которая так стремительно в 4 часа 55 минут 16 марта 1919 года оборвала жизнь Якова Михайловича Свердлова, тоже не была случайностью, а прямо вытекала из дерзкой попытки Якова Михайловича лишить жизни Владимира Иль­ича.
«Не прошло и месяца, как той же испанкой заболел Я.М. Свердлов... — вспоминал В.Д. Бонч-Бруевич. — Несмот­ря на предупреждения врачей о том, что испанка крайне заразна, Владимир Ильич подошел к постели умирающего и посмотрел в глаза Якова Михайловича. (Выделено нами. — Н.К.) Яков Михайлович затих, задумался и шепотом про­говорил: «Я умираю... Прощайте»1.
Комментируя этот эпизод из воспоминаний В.Д. Бонч-Бруевича, исследователи отмечают, что, зная Ленина, можно быть уверенным, что «в интересах революции» он никогда не пошел бы к Свердлову, если бы тот действительно был болен заразной болезнью.
Поэтому особое значение приобретают тут безобидные сло­ва, как посмотрел Ленин в глаза Якова Михайловича, осо­бым смыслом наполняется факт, что Ленин входит к еще живому Свердлову, а уходит уже от мертвого...
Все это подтверждает версию, согласно которой Яков Ми­хайлович никакой «испанкой» не болел, а был, согласно доб­рому еврейскому обычаю, забит камнями в Орше.
Уже не раз отмечалось, что на кадрах кинохроники по­хорон Свердлова отчетливо видна в гробу забинтованная го­лова Я.М. Свердлова.
И все-таки, как мне кажется, говорить, что Я.М. Сверд­лов действительно был забит камнями, едва ли разумно. Ско­рее всего, метание камней, имевшее место на митинге в Орше, носило символическое значение, а непосредственной
1 В. Д. Бонч-Бруевич Ленин в Петрограде и Москве. М.: Политиз­дат, 1982 С. 55-56
446
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
причиной, вызвавшей физическую смерть Свердлова, был какой-то яд...
9.
А тогда, 31 августа 1918 года, в 6 часов утра, пытаясь от­вести от себя подозрения, Якоб Петере устроил Фанни Кап-лан очную ставку с Локкартом и его помощником, капита­ном Хиксом.
Локкарт запомнил, что Фанни была одета во все черное, волосы у нее были тоже черные и «под глазами — большие черные круги».
«Мы догадались, что это была Каплан. По-видимому, большевики надеялись на то, что она узнает нас и не смо­жет этого скрыть. Сохраняя неестественное .спокойствие, она подошла к окну и, подперев подбородок рукой, стояла не­подвижно, безмолвно, глядя в окно невидящим взором, словно смирившись со своей судьбой, до тех пор, пока не пришли охранники и не увели ее».
Это последний портрет Каплан.
Эта очная ставка была последним вызовом Фанни Кап­лан на допрос.
Более, кроме людей, которые расстреливали ее, Каплан никто не видел.
Считается, что 3 сентября 1918 года коллегия ВЧК вынесла постановление о расстреле Ф.Е. Каплан (Ройдман).
Член коллегии ВЧК, секретарь ВЦИКВ.А. Аванесов (С.К. Мартиросов) поручил коменданту Кремля Павлу Дмитриевичу Малькову привести данный приговор в испол­нение в тот же день.
Как утверждал Янкель Хаимович Юровский1, который после расстрела царской семьи, кажется, безотлучно нахо­дился в квартире Якова Михайловича Свердлова, тот выз­вал к себе П.Д. Малькова и лично проинструктировал перед расстрелом.
Вызвав нескольких охранников-латышей, а также одно­го из шоферов автобоевого отряда при ВЦИК, П.Д. Маль-
1 Записка Юровского: Екатеринбургский летописец. (Из готовящейся к изданию книги Ю.А. Жука «Расстрел царской семьи: факты и выво­ды»). См.: http://history.e-burg.ru/collection/romanov/urovsky2.html.
447
Н. КОНЯЕВ
ков приказал вести арестованную в помещение кремлевс­кого гаража. Водитель завел машину, и Мальков выстрелил в затылок Каплан.
Было 16 часов пополудни 3 сентября 1918 года, или — вре­мя и тут рвется! — 4 часа утра 4 сентября.
Нам кажется, что 4 часа утра 4 сентября 1918 года — бо­лее реальная дата. Ведь расстрел происходил в кремлевском гараже, и днем в гараже наверняка был народ, были посто­ронние свидетели, а их избегали, тем более что одним толь­ко расстрелом казнь Фанни Каплан не ограничилась.
Труп ее завернули в брезент, вынесли в Александровс­кий сад и, облив бензином, подожгли в железной бочке.
Присутствовавший при расстреле и сожжении Каплан кремлевский библиофил и поэт Демьян Бедный, почувство­вав запах горелой человечины, упал в обморок.
Когда он пришел в себя, сверху из осеннего неба, кру­жась, падали на него белесые хлопья.
— Снежинки? — удивленно проговорил Ефим Алексее­вич. — Рано снегу-то.
Орудовавший возле бочки с горящей Каплан Павел Дмит­риевич Мальков засмеялся в ответ.
Хмурые, стояли поодаль латыши с винтовками.
Демьян Бедный встал с земли.
Он все понял.
Это были не снежинки...
Говорят, что Демьян Бедный напросился на расстрел Фан­ни Каплан для «получения творческого импульса».
Импульс этот он получил.
Засыпала звериные тропинки Вчерашняя разгульная метель, И падают, и падают снежинки На тихую, задумчивую ель...
Под стихотворением «Снежинки» ставят в скобочках дату — 21 января 1925 года, но когда написано Демьяном Бедным^это стихотворение, неизвестно.
И кто знает, может, тогда, ранним сентябрьским утром 1918 года, когда падали налицо кремлевского библиофила белесые хлопья пепла, поднимающиеся из бочки, возле ко­торой орудовал неутомимый Мальков, и сложились в серд­це пронзительные строки:
448
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Забуду ли народный план у Горок,
И проводы вождя, и скорбь, и жуть,
И тысячи лаптишек и опорок,
За Лениным утаптывающих путь!
Шли лентою с пригорка до ложбинки, a
Со снежного сугроба на сугроб.
И падали, и падали снежинки
На ленинский — от снега белый — гроб.
Лично мне в стихотворении «Снежинки» видится нечто большее, чем принято видеть в нем.
Конечно, наличествует в нем и скорбь по поводу смерти В.И. Ленина, но есть еще в стихотворении и жуть великого хазарского жертвоприношения — эти тысячи лаптишек и опо­рок, за Лениным утаптывающих путь...
Ведь действительно, начиная с сентября 1918 года каж­дый день жизни хазарского вождя сопровождался жертво­приношением тысяч и тысяч русских жизней.
Нет-нет!
Говоря так, менее всего хотелось бы мне, чтобы эти рас­суждения были истолкованы как некий выпад против ха­зарской могилы на Красной площади.
Мне близки провозглашаемые сейчас «открытым обще­ством» принципы толерантности, и я считаю, что не нужно разрушать ничьи святыни.
Нужно только очень отчетливо понимать, чьи это святы­ни, чтобы не поклоняться, как это делали русские люди почти весь XX век, святыням своих лютых врагов.
Глава тринадцатая
НОВОЛЕТИЕ КРАСНОГО ТЕРРОРА
Она не погибнет, — знайте! Она не погибнет, Россия. Они всколосятся, — верьте! Поля ее золотые. И мы не погибнем, — верьте! На что нам наше спасенье ? Россия спасется, — знайте! И близко ее воскресение.
Зинаида Гиппиус
В древние времена на Руси новый год отсчитывали с пер­вого сентября — Семенова дня...
В этом была своя, земледельческая логика. Убирали уро­жай, начинались заботы о новом урожае, а вместе с ним и о новом годе.
Тысяча девятьсот восемнадцатый, самый короткий в ис­тории России год, похоже, тоже выстраивался под старин­ную хронологию. Все зло, трудолюбиво засеянное больше­виками, уже взошло, вызрело, ri наступила пора собирать кровавый урожай.
1.
Чекистский налет на английское посольство и аресты ино­странных дипломатов, предпринятые, чтобы скрыть учас­тие ВЧК в подготовке покушения на В.И. Ленина, осуще­ствлялись в духе той «революционной импровизации», на которую такими мастерами были большевики.
Конечно и тут не обошлось без накладок.
Приходится признать, что на роль террористки №1 мож­но было бы подыскать и более подходящую фигуру...
С Каплан получился перебор. И не потому даже, что Фанни оказалась сЛепой и просто не могла бы ни в кого попасть, а потому, что она была еврейкой.
Этого подручные Феликса Эдмундовича в спешке не. со­образили.
450
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Перечитывая сентябрьские газеты 1918 года, видишь, что большевистскую администрацию Москвы и Петрограда, не посвященную в планы чекистов, в те дни охватила паника.
Порождал ее, конечно, не сам факт покушений.
Поражало, что еврей Каннегисер убивает еврея Урицко­го, а еврейка Каплан стреляет в еврея Ленина.
Евреи убивали евреев — вот это действительно вызывало шок.
«Ближайший друг М.С. Урицкого» комиссар Позерн на траурном заседании Петросовета сказал:
«Нелегка была та черная работа, которую нес товарищ Урицкий и которая отрывала его от рабочих масс. В то вре­мя, когда во всех советских районах все спали, на Горохо­вой, 2 светилась лампада, где тов^Урицкий должен был об­думывать каждый росчерк своей руки об арестах...
Тов. Урицкий не имел личной жизни, не имел семьи. Вся жизнь, все мысли и желания его растворялись в успехах дви­жения общего дела. Этот скромный человек был высшим иде­алом человечества (курсив мой. — Н.К.), способным раство­риться в целом коллективном творчестве»1.
Слова «человечество» и «еврейство» были для комиссара Позерна синонимами, и, когда он говорил на заседании Пет­росовета об идеале, он подразумевал, что Урицкий был выс­шим идеалом еврейства, и не понимал: как такого человека мог убить еврей...
Выходом из этого тягостного недоумения, и выходом весьма «неадекватным», и стал красный террор.
«За кровь товарища Урицкого, за ранение тов. Ленина, за покушение на тов. Зиновьева, за неотомщенную кровь товари­щей Володарского, Нахимсона, латышей, матросов — пусть польется кровь буржуазии и ее слуг — больше крови!»2.
Анатолий Мариенгоф так вспоминал эти дни:
«Стоял теплый августовский день... По улице ровными каменными рядами шли латыши. Казалось, что шинели их сшиты не из серого солдатского сукна, а из стали. Впереди несли стяг, на котором было написано: «Мы требуем массо­вого террора»3.
1 Красная газета. №187. 1918. 7 сентября.
2 Красная газета. № 181. 1918. 31 августа.
3 Анатолий Мариенгоф. Роман без вранья. Циники. Мой век, моямолодость, мои друзьячИ подруги. М.: Худ. лит., 1988. С. 7.
451
Н. КОНЯЕВ
Поскольку террора требовали и газеты, и латыши, то большевики не смогли им отказать в этом.
Народный комиссар внутренних дел Петровский обратил­ся ко всем Советам с циркулярной телеграммой:
«Убийство тов. Володарского, тов. Урицкого и покушение на тов. Ленина, массовый расстрел товарищей на Украине, в Финляндии и у чехословаков, открытие заговоров белогвар­дейцев, в которых открыто участвуют правые эсеры, белогвар­дейцы и буржуазия, и в то же время отсутствие серьезных реп­рессий по отношению к ним со стороны Советов показало, что применение массового террора по отношению к буржуазии является пока словами. Надо покончить, наконец, с расхля­банностью, с разгильдяйством.
Надо всему этому положить конец.
Предписывается всем Советам немедленно произвести арест правых эсеров, представителей крупной буржуазии, офицер­ства и держать их в качестве заложников. При попытке скры­тия или при попытке поднять движение немедленно применять массовый расстрел безоговорочно.
Местным губисполкомам и управлениям принять меры к вы­яснению всех лиц, которые живут под чужой фамилией с це­лью скрыться.
Нам необходимо немедленно, раз и навсегда, обеспечить наш тыл от всякой белогвардейской сволочи и так называе­мых правых эсеров. Ни малейшего колебания при применении массового террора.
Народный комиссар внутренних дел Петровский»1.
2 сентября ВЦИК объявил Советскую республику единым военным лагерем, а уже 5-го числа Совнарком принял по­становление о красном терроре.
«Необходимо обезопасить Советскую республику от клас­совых врагов путем изолирования их в концентрационных ла­герях... подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к бело­гвардейским организациям, заговорам и мятежам...»
«Россией сейчас распоряжается ничтожная кучка людей, к которой вся остальная часть населения, в громадном боль­шинстве, относится отрицательно и даже враждебно, — пи­сала об этих днях Зинаида Гиппиус. — Получается истинная картина чужеземного завоевания. Латышские, башкирские и китайские полки (самые надежные) дорисовывают эту кар-
Красная газета №185 1918 5 сентября 452
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
тину. Из латышей и монголов составлена личная охрана боль­шевиков, китайцы расстреливают арестованных».
R картине, нарисованной Зинаидой Гиппиус, названы и латыши, и башкиры, и китайцы, и монголы. И только ев­реи — вот она, подлинная либеральная вышколенность! — не упоминаются.
Фигура умолчания для либеральной писательницы весь­ма типичная.
И тем не менее и она не в силах скрыть растерянное!ь, охватившую людей этого круга в сентябрьские дни 1918 года.
Но былоуже поздно.
Страна стремительно погружалась во мрак гражданской войны и кровавого хаоса:
Город снежный, белый — воскресни/Луна — окровавленный щит,Грядущее все неизвестней... €
Сердце мое, воскресни! воскресни/ Воскресение — не для всех, Тихий снег тих, как мертвый, Над городом распростерся грех, Тихо плану я, плачу — обо всех...
В декабре 1918 года, выступая на собрании партийного ак­тива Курска, Л.Д. Троцкий скажет:
«Необходимо разобраться с положением дел в рядах на­шей партии. К сожалению, оказалось, что там находятся та­кие слюнтявые интеллигенты, которые, как видно, не имеют никакого представления, что такое революция.
По наивности, по незнанию, или слабости характера, они возражают против объявленного партией террора. Революцию социальную такого размаха, как наша, в белых перчатках де­лать нельзя. Это нам доказывает пример Великой французс­кой революции, которую мы ни на минуту не должны забы­вать.
Старые правящие классы свое искусство, свое знание, свое мастерство управлять получили в наследство от своих дедов и прадедов.
Что можем противопоставить этому мы? Чем компенсиро­вать свою неопытность? Запомните, товарищи: только терро­ром! Террором последовательным и беспощадным. Если до на­стоящего времени нами уничтожены сотни, тысячи, то теперь
453
Н. КОНЯЕВ
пришло время создать организацию, аппарат, который смо­жет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени выиски­вать действительных активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения физического всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти».
2.
Чекиста товарища Я.Х. Петерса трудно было заподозрить в гуманизме, но и он назвал первые дни сентября в Пет­рограде «истерическим террором». Истерика захлестывала речи на заседаниях, истерика диктовала статьи в газетах, исте­рика определяла логику расстрелов.
В пятницу, 6 сентября, в «Красной газете» начали пуб­ликоваться списки заложников...
В этом единственном дошедшем до нас сочинении секре­таря Петроградской ЧК Александра Соломоновича Иоселе-вича, публиковавшемся с продолжениями из номера в но­мер, приводятся фамилии людей, большинство из которых было вскоре расстреляно.
Списки эти нигде более не перепечатывались, и потому приведем их полностью — повторим имена невинно убиен­ных мучеников.
«Ниже печатается список арестованных правых эсеров и белогвардейцев и представителей буржуазии, которых мы объявляем заложниками. Мы заявляем, что если правыми эсерами и белогвардейцами будет убит еще хоть один (вы­делено нами. — Н.К.) из советских работников, ниже пере­численные заложники будут расстреляны.
Бывшие великие князья:
Романов Дмитрий Константинович,
Романов Николай Михайлович,
Романов Георгий Михайлович,
Романов Щвел Александрович,
Романов Гавриил Константинович.
Бывший военный министр при Керенском:
Верховенский Александр Иванович.
Бывший министр при Керенском:
Пальчинский Петр Иоакимович.
Крупнейшие банкиры:
Манус Игнатий Порфирьевич,
454
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Жданов Захарий Петрович. Известный финансист, бывший князь:
Шиховский Дмитрий. Сербские офицеры-монархисты:
Нигиревич Сергей,
Чийкин Сергей.
Правый ср.:
Рума Леопольд.
Правый ср., бывший начальник милиции города Петрограда:
Шрейдер Самуил.
Правые ср.:
Афанасьев Николай Алексеевич,
Берман Лазарь Васильевич,
Гешурин Ипполит Михайлович,
Пивен Яков Яковлевич,
Лаврентьев Иосиф Павлович,
Троян Борис Павлович,
Малинин Тимофей Иванович,
Анисимов Василий Иванович,
Светлов Иван Семенович,
Леонтьев Петр Иванович,
Охотин Михаил Дмитриевич,
Егоров Валентин Николаевич.
Издатель «Биржевых ведомостей»:
Пропнер Станислав.
Родственник бывшего министра:
Загрудный Сергей.
Бывший командир кавалерийского корпуса:
Хан Нахичеванский Гуссейн.
Жена полковнику, член «Союза русского народа»:
Полубояринова Елена Андриановна.
Бывший купец 2-й гильдии:
Савинков Павел Ильич.
Бывшие поручики:
Новиков Павел Петрович,
Новиков Даниил Петрович,
Пичулевский Николай Васильевич,
Гончаров Иван Иванович.
Купцы 1-й гильдии:
Мехов Н. Н.,
Симонов Василий Васильевич.
Дрозжин Михаил Иванович (ювелир).
455
Н. КОНЯЕВ
Генерал в отставке, командир 6-го артиллерийского корпуса:
Баренцев Михаил Андреевич. Купец 2-й гильдии, бывший поручик: Лебедев Владимир Яковлевич. Гардемарин:
Сикунов Борис Андреевич. Купец 2-й гильдии: Барышников Герасим Ал. Вдова действительного статского советника: Смит А. Р. Рядовой:
Крутиков Александр Афанасьевич. Генерал-от-артиллерии, командир 1-го гвардейского кор­пуса:
Потоцкий Павел Петрович.
Купец 2-й гильдии:
Марголин Соломон Ильич.
Домовладелец, купец 2-й гильдии:
Вахромеев Иван Федорович.
Студент:
Беккер Дмитрий Борисович.
Купец Гостиного двора:
Якобсон Самуил Семенович.
Ювелир:
Бейлин, Левков Мох. Абрамович.
Граф:
Забелло Иосиф Генрихович.
Владелец типографии:
Юдидево Израиль Берович.
Купец 2-й гильдии:
Лившиц Максимил. Хаймович.
Фабрикант:
Гликин Бер. Матвеевич.
Купцы 2-й гильдии:
Бурцов Прохор Павлович,
Немилов Николай Федорович.
Поручики:
Малиновцев Михаил Александрович,
Максимов Дмитрий Николаевич,
Катугин Николай Васильевич,
Кручилин Александр Степанович.
Прапорщики:
456
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Власов Ив. Алекс.
Циунолис Игнатий Иванович,
Донской Дмитрий Васильевич.
Поручики:
Носов Николай Викторович,
Третьяков Николай Федорович.
Прапорщик запаса:
Гюкке Борис Германович.
Поручики:
Васильев Сергей Алексеевич,
Васильев Владимир Алексеевич,
Балуев Василий Петрович.
Бывший офицер:
Пушкарев Кирилл.
Фабриканты:
Скосырев Иван,
Субботин Михаил Эльгерд,
Густав.
Своя торговля:
Бункин Иван.
Инженеры:
Дубовский Федор,
Слитидков Павел.
Бывший полковник, бывший комендант железной дороги:
Степанов Василий Георгиевич.
Помещик и крупный лесопромышленник:
Пименов Александр Ефимович.
Инженер, начальник котельной мастерской Путиловского завода:
Воскресенский Павел Ефимович.
Прапорщик, студент 3-го курса Политехнического инсти­тута:
Беляев Виктор Руфович.
Прапорщик:
Беляев Борис Руфович.
Помощник директора Путиловского завода:
Юзефович Людвиг Осипович.
Мичман военного времени:
Глушаков Николай Петрович.
Прапорщик:
Топорнин Николай Николаевич.
Подпоручик:
457
Н. КОНЯЕВ
Саламатников Яков Иванович. Бывшие генерал-лейтенанты:
Комаров Владимир Александрович,
Петров Дмитрий Петрович.
Подпоручик:
Львов Дмитрий Михайлович.
Генерал-от-инфантерии:
Винтулов Николай Александрович.
Генерал:
Толь Сергей Александрович.
Мичман:
Семеленко Сергей Александрович.
Генерал флота:
Дюшен Сергей Петрович.
(Продолжение следует) Председатель БОКИЙ Секретарь А. ИОСЕЛЕВИЧ»1.
ОТВЕТ НА БЕЛЫЙ ТЕРРОР
(Продолжение списков заложников)
«Гомзяков Александр Иванович — подпоручик, Гонценаах Николай Николаевич — поручик, Горшков Николай Иванович — подпоручик, Гибель Виктор Федорович — штабс-капитан, Губанов Федор Степанович — прапорщик, Гавель Андрей Эрнестович — поручик, Гааген Эрнест Иванович — прапорщик, Гаврилов Петр Николаевич — прапорщик, Гарбко Николай Петрович — полковник, Генинг Александр Оскарович — подполковник. Голиков Николай Иванович — прапорщик, Грибков Дионисий Михайлович — поручик, Грибунин Петр Петрович —- полковник, Гусев Виктор ^Иванович — прапорщик, Гафферберг Борис Федорович — штабс-капитан, Денисов Платон Самсонович — подполковник, Дюшен 1-й Иван Осипович — прапорщик,
Красная газета №186 1918 6 сентября 458
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Дюшен 2-й Николай Осипович — подпоручик, Дмитриев Александр Георгиевич — штабс-капитан, Добрис Владислав Иоахимович — прапорщик, Денкер Людвиг Александрович — полковник, Де-Симон Анатолий Михайлович — капитан 2-го ранга, Дитятьев Георгий Владимирович — капитан, Дрозд-Боняцевский Александр Иванович — генерал-майор, Дубровин Евгений Михайлович — прапорщик, Дьяконов Павел Павлович — прапорщик, Донер Александр Николаевич — полковник, Дидерикс Вильгельм Максимович — подпоручик, Егоров Иван Иванович — штабс-капитан, Емельянов Иван Сергеевич — штабс-капитан, Емельянов Николай Николаевич — подполковник, Ефимов Сергей Александрович — подпоручик, Еранцев Николай Федорович — полковник, Жаров Владимир Константинович — штабс-капитан, Жержен Николай Георгиевич — подпоручик в отставке, Жуков Николай Севастьянович — прапорщик, Зашибин Александр Степанович — прапорщик, Зейд Михаил Иванович — прапорщик, Змитрович Андрей Михайлович — подпоручик, Иванов Сергей Александрович — прапорщик, Иванов Михаил Иванович — прапорщик, Иванов Владимир Дмитриевич — поручик, Каратаев Александр Владимирович — прапорщик, Канатчиков Николай Иванович — прапорщик, Киселев Николай Алексеевич — полковник, Комаров Иван Дмитриевич — подпоручик, Кикинаки Федор Гаврилович — штабс-капитан, Крейтре Петр Николаевич — подпоручик, Кузнецов Павел Васильевич — подполковник в отставке, Кудржицкий Федор Александрович — ротмистр, Кулеш Владимир Васильевич — поручик, Кукин Михаил Павлович — прапорщик, Кутц Василий Иванович — поручик, Корецкий Владимир Николаевич — прапорщик, Казаков Павел Дмитриевич — прапорщик, Калинин Александр Иванович — подпоручик, Калугин Александр Ефимович — капитан, Катков Степан Васильевич — капитан в отставке, Кирепский Владимир Федорович — поручик,
459
Н. КОНЯЕВ
Козловский Петр Петрович — подполковник, Колосовский Николай Александрович — мичман, Колес Михаил Иванович — подпоручик, Кондратьев Борис Николаевич — капитан, Красиков Сергей Константинович — поручик, Крыловский Николай Тимофеевич — подпоручик, Кузнецов Виктор Иванович — подпоручик, Кузмин Павел Александрович — подпоручик, Кузмин Порфирий Трофимович — подпоручик в отставке, Кущев-Кущевский Александр Павлович — подпоручик, Корнеев Евгений Павлович — штабс-капитан, Костальский Алексей Николаевич, Керг Адельберг Иванович — прапорщик, Климов Евгений Сергеевич — прапорщик, Клюпфельд Вячеслав Евгеньевич — штабс-ротмистр, Казенцов Владимир Казимирович — поручик, Калесников Алексей Романович — прапорщик, Колосов Константин Александрович — мичман, Короткое Николай Михайлович — штабс-капитан, Кулагин Дмитрий Васильевич — прапорщик, Копреев Николай Алексеевич — прапорщик, Лебедев Борис Алексеевич — подпоручик, Лебеденко Александр Гевасиевич — прапорщик, Лейман Евгений Леонидович — прапорщик, Лукин Дмитрий Иванович — подпоручик, Лянин Деонисий Всеволодович — прапорщик, Лампе Роберт Густавович — прапорщик, Ленгвин Виктор Казимирович — прапорщик, Лунген-Губарев Аркадий Александрович — подпоручик, Лампсаков Леонид Сергеевич — прапорщик, Лебедев Владимир Павлович — полковник, Ле-Дантю Петр Васильевич — прапорщик, Ломиковский Константин Владиславович — генерал-майор, Лесков Яков Иванович — подпоручик, Маслов Юрий Константинович — подполковник, Медведев Дмитрий Петрович — прапорщик, Молчанов Алексей Петрович — прапорщик, Мартьянов Николай Иванович — прапорщик, Минин Николай Григорьевич — капитан, Михайлов Евгений Сергеевич — подпоручик, Мурашов Михаил Степанович — штабс-капитан, Мартенсон Емилий Рейнгольдович — капитан,
460
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Мельников Иван Федорович — прапорщик,
Метальников Николай Иванович — прапорщик,
Миловзоров Алексей Федорович — штабс-ротмистр,
Миловзоров Дмитрий Федорович — поручик,
Мильтен Александр Оттонович — штабс-капитан,
Морозов Николай Васильевич — генерал,
Муставьев Михаил Рустамовия — капитан,
Майдель Владимир Эдуардович — капитан 2-го ранга,
Малевич Александр Сергеевич — подполковник,
Мартльсен Виктор Арсентьевич — подпоручик,
Михеев Виктор Степанович — генерал,
Морозов Василий Кириллович -— поручик,
Молодцов Константин Константинович — подполковник,
Мосенжук Сергей Илвдч — прапорщик,
Мясников Вячеслав Александрович — поручик,
Майкефер Валентин Иванович — капитан,
Меликов Петр Леванович—генерал.
(Продолжение следует)
Председатель БОКИЙ
Секретарь ИОСЕЛЕВИЧ»1.
ОТВЕТ НА БЕЛЫЙ ТЕРРОР
(Продолжение)
«Савитов Владимир Николаевич — поручик, Сверчков Николай*Георгиевич — корнет, Смирнов Лев Алексеевич — штабс-капитан, Соколов Иван Павлович — прапорщик, Сомкин Николай Мануилович — поручик, Савицкий Иван Константинович — поручик, Стенин Алексей Петрович — подпоручик, Степанов Анатолий Федорович — полковник, Седов Иван Васильевич — прапорщик, Сыромятников Борис Константинович — поручик. Савицкий Дмитрий Дмитриевич — капитан, Слижеков Павел Павлович — полковник, Советов Николай Иванович — прапорщик, Соловьев Николай Иванович — прапорщик, Соловьев Александр Матвеевич — штабс-капитан,
Красная газета. № 189. 1918. 10 сентября.
461
Н. КОНЯЕВ
Сырокомль-Васильевич Антон Алексеевич — капитан, Стачу Александр Данилович — подпоручик, Стаутнек Петр Генрихович — прапорщик, Стрелков Николай Алексеевич — прапорщик, Северов Михаил Иванович — штабс-капитан, Суворин Михаил Николаевич — генерал-майор, Терентьев Николай Алексеевич — подполковник, Терентьев Лев Николаевич — прапорщик, Тимофеев Александр Михайлович — прапорщик, Торгоневич Гавриил Антонович — штабс-капитан, Трофимов Владимир Владимирович — штабс-ротмистр, Токмачев Николай Федорович — полковник, Тольковский Александр Александрович -— капитан, Тобольский Афанасий Васильевич — подпоручик, Трифонов Василий Александрович —подпоручик. Тропилло Иван Осипович — поручик, Трубников Петр Андреевич — прапорщик, Труханов Виктор Николаевич — подпоручик, Туманов Владимир Спиридонович — поручик, Утробин Евгений Семенович — подполковник, Ульянов Александр Григорьевич — поручик, Фаломеев Григорий Александрович — прапорщик, Федоров Николай Антонович —- капитан, Фок Андрей Борисович — подполковник, Фридман Георгий Евграфович — поручик, Фролов Михаил Николаевич — поручик, Фуражев Алексей Иванович — штабс-капитан, Фукалов Алексей Фалелеевич — штабс-капитан, Федоров Борис Васильевич — прапорщик, Узенбло Станислав Станиславович — подполковник, Хольстрем Эрнст Карлович — капитан, Хотинский Платон Ростиславович — подполковник, Хроменко Константин Филиппович — подпоручик, Цемиров Михаил Владимирович — полковник, Цигелер Василий Петрович — прапорщик, Цисковский Сергей Карлович — прапорщик, Цветухин Евгений Иванович — штабс-капитан, Цепелев Валериан Владимирович — подполковник, Челищев Григорий Васильевич — капитан, Чаплыгин Владимир Григорьевич — подпоручик, Черепанов Георгий Петрович — подпоручик, Чехонин Александр Федорович — прапорщик,
462
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Чулицкий Виктор Михайлович — поручик, Чупятов Николай Николаевич — подпоручик, Швец Николай Потапович — подпоручик, Шпилько Григорий Андреевич — полковник, Шредер Георгий Августович — мичман, Швабе Николай Адольфович — штабс-ротмистр, Шилов Алексей Степанович — поручик, Широкий Лев Федорович — подпоручик, Шкунов Владимир Александрович — поручик. (Продолжение следует) Председатель Чрезвыч. Комиссии Г. БОКИЙ Секретарь ИОСЕЛЕВИЧ»1.
3.
Хотя товарищи Бокий и Иоселевич и обещали продолже­ние, но его не было.
Дальше — никаких газет не хватило бы! — расстреливали уже без всяких списков.
Вообще, надо отметить, петроградские чекисты очень бы­стро освоили технологию массовых расстрелов.
Это видно даже по опубликованным спискам.
Первый список тщится дать весь срез «буржуазного» Пе­тербурга.
В нем — великие князья, бывшие министры Временного правительства, графы, банкиры, финансисты, сербские офи­церы-монархисты, правые эсеры, издатель «Биржевых ведо­мостей», родственник бывшего министра, бывший командир кавалерийского корпуса, жена полковника, член «Союза рус­ского народа», купцы всех гильдий, бывшие генералы, гар­демарины, вдова действительного статского советника, бес­конечные прапорщики и поручики, инженеры, студенты, ювелиры, рядовой, генерал от артиллерии, домовладелец, владелец типографии, фабриканты, полковники, лесопро­мышленники, мичман и даже генерал флота.
Задачу чекисты поставили перед собой весьма непростую...
И мы видим, как сбивается секретарь Петроградской ЧК Александр Соломонович Иоселевич, добавляя в сцисок то еще одного купца первой гильдии, то эсера, про которо-
Красная газета №190 1918 11 сентября
463
Н. КОНЯЕВ
го он позабыл, то каких-нибудь поручиков и прапорщи­ков, имена которых подсказывают ему товарищи чекисты.
Порою у этих выбранных Александром Соломоновичем для расстрела людей не хватает отчеств, а иногда и имен...
Конечно, человеку, которого должны расстрелять, все рав­но — по алфариту указана в списке его фамилия или нет, безразлично — полностью указано отчество или чекисты об­ходятся и без отчества вообще, но с другой стороны — это явный непорядок.
И Бокий, и Иоселевич примерно представляли, кого они посылают на расстрел, но исполнители зачастую путались.
В деле о восстании на станции Вруда есть, например, лю­бопытный документ — объяснения бывшего начальника Де-рябинской тюрьмы Петра Карповича Неведомского...
«В начале октября вечером из комиссии явились двое ком­мунистов, которые предъявили мандат на получение двух аре­стованных. Мандат был принят комиссаром Гуданис. О со­держании бумаги я не знал до вызова арестованных Андреева Александра Андреевича и Скворцова Василия Ивановича. Из камеры их вызывали надзиратели...
Когда увезли Скворцова и Андреева, мне сказал Оплак-син9 что Андреева взяли не того, на что я ответил, что взяли по ошибке тюремной канцелярии. Не заявлено мною в комис­сию, что увезли не того Андреева, потому что думал — заявит комиссар. Тов. Евстафьев говорил: раз подходит имя и фами­лия, нужно выдавать и на отчество внимания не обращать...
После двух дней было напечатано в газете о расстреле Ан­дреева и Скворцова, и Оплаксин сказал, что расстреляли Ан­дреева не того, кого следует»1.
Разумеется, для чекистов особого значения не имело, ка­кого Андреева расстреливать. Они понимали, что и тот Анд­реев, которого «следовало» расстрелять, виноват не намно­го больше, нежели Андреев, которого пока еще не собира­лись расстреливать.
Имело это значение для Андреева, которого могли не рас­стрелять, но он все равно уже был расстрелян...
И все-таки из-за таких вот «пустяшных» ошибок начи­нались ненужные разговоры в городе, и Александр Соломо­нович Иоселевич — очень быстро молодежь набиралась опыта в ЧК! — исправил свою ошибку.
СПб. Архив ФСК. Дело о беспорядках на станции Вруда. Л. 127. 464
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Последующие списки расстреливаемых составляются уже, как мы видим и по спискам заложников, без всяких не­нужных идей — фамилия, имя, отчество, воинское звание, и никакой тебе «бывшей жены полковника», никаких чле­нов «Союза русского народа» — все ясно и просто.
Кроме тогоя как заметил внимательный читатель, в пер­вом списке заложников встречаются и еврейские имена. Оби­девшись, что коренные петербургские евреи убили его на­ставника и благодетеля Урицкого, секретарь Петроградской ЧК Александр Соломонович Иоселевич включил в список заложников и несколько представителей коренного петер­бургского еврейства.
Здесь нужно сказать, что товарищ Урицкий был для то­варища Иоселевича больше, чем учителем и начальником.
Александр Соломонович Моисея Соломоновича за благо­детеля почитал.
Моисей Соломонович в Петроградскую ЧК не только Александра Соломоновича взял, но и брата его — Григория Соломоновича. Только фамилию другую Григорию Соло­моновичу записали — Кордовский, чтобы не было путани­цы...
И третьего брата, Виктора Соломоновича Иоселевича, ко­торый за половые преступления в тюрьме сидел, Моисей Соломонович тоже обещал выручить из тюрьмы и в ЧК оп­ределить.
А теперь кто-таки брата выручит?
Кровь закипала у Александра Соломоновича, когда он думал об убийце Каннегисере и о той петербургской родне его, которая поддерживала этого злодея.
Поэтому и не смог Александр Соломонович удержаться. Вставил в список заложников несколько петербургских ев­реев, которые, как ему казалось, были такими же нехоро­шими, как и убийца Каннегисер.
Александр Соломонович не сам это решил, он и со сле­дователем посоветовался. Следователь выслушал его и наме­рение одобрил. «Прафильно, — сказал. — Надо иногда и ев­реев расстреливать. Чтобы честно было».
Так и попали питерские евреи в список заложников.
Возможно, это товарищ Петере и имел в виду, называя террор тех дней в Петрограде «истерическим».
Эту истерику следовало немедленно прекратить.
Иоселевичу строго было указано, и он правильно вос­принял критику — в последующих списках заложников ев-
16- 9536 465
Н. КОНЯЕВ
реев уже нет, а евреев, попавших в список заложников под горячую руку, тех, которых еще не успели расстрелять, — выпустили.
Хотя и совершили евреи убийство еврея, но понимаемое в большевистском смысле равноправие подразумевало, что расстреливать за это нужно все-таки не евреев.
Смысл этой головокружительной комбинации способны были постигнуть далеко не все чекисты.
Они не понимали, что хотя сама идея красного террора уже давно вынашивалась в Кремле и на Лубянке, но осу­ществление ее в жизни было импровизацией, и все проис­ходило именно по законам импровизации.
Ни расследованию покушения на Ленина и убийства Уриц­кого, ни предотвращению подобных эксцессов в будущем красный террор помочь не мог.
Зато он позволял включить в списки расстреливаемых за покушение на Ленина и убийство Урицкого не тех, кто дей­ствительно был причастен к этим терактам, а тех, кого че­кистам нужно было или просто хотелось расстрелять...
Зато этот красный террор позволял повязать русской кро­вью всех — и «плохих» и «хороших» — евреев.
4.
Тринадцать исчезнувших дней...
Их не хватает, чтобы дополнить объяснениями хроноло­гию событий 18-го, самого короткого в мире года.
Это были настоящие жертвоприношения.
«В ответ на убийство тов. Урицкого и покушение на тов. Ленина красному террору подвергнуты, по постановлению Сумской уездной ЧК, трое летчиков.
Смоленской областной комиссией расстреляны 38 поме­щиков Западной области.
В Новоржевской ЧК расстреляны Александра, Наталия, Евдокия, Павел и Михаил Росляковы.
В Пошехонской — 5 семей Шалаевых, 4 семьи Волковых.
В Псковской ЧК — 31 человек.
В Ярославской ЧК — 38 человек.
В Архангельской ЧК — 9 заложников.
В Себежской ЧК — 17 человек.
В Вологодской ЧК — 14 человек.
466
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
В Иванове-Вознесенской ЧК — 184 человека.
В Перми за Урицкого и Ленина расстреляно 50 человек...
В Пятигорске за товарища Ленина чекисты, возглавляе­мые Артабековым, изрубили шашками 59 человек, среди которых были генерал Рузский, сенаторы и священники.
Цифры эти к статистике никакого отношения не имеют.
Никто не составлял отчетов, сколько человек убито.
Исключение составляли чудаки, вроде немецкого лейте­нанта Балка, который сохранил картотеку расстрелянных в Ярославской губернии с марта по ноябрь 1918 года. Эта кар­тотека насчитывает 50 247 имен.
А все остальное — не отчет и не статистика, а лишь жал­кие обрывки, клочки разорванной книги Русской судьбы.
Считается, что за 1918 и 1919 годы большевиками было расстреляно 28 епископов, 1215 священников. 6775 профессо­ров и учителей, 8800 докторов, 54 650 офицеров, 260 000 сол­дат, 10 500 полицейских офицеров, 48 500 полицейских аген­тов,, 12 950 помещиков, 355 250 представителей интеллиген­ции, 193 350 рабочих, 815 000 крестьян1.
Все дни изломаны, как преступлением,
Седого времени заржавел ход.
И тело сковано оцепенением,
И сердце сдавлено, и кровь — как лед.
Так писала в ноябре 1918 года Зинаида Гиппиус.
И снова в поисках тех дней, так страшно заливших кро­вью Россию, обращаешься к другим временам, в других де­сятилетиях ищешь следы этих дней.
Из письма Е.Д. Кусковой Н.В. Вольскому (Валентинову):
«10 ноября 1955 года.
Самый трудный вопрос о масонстве. Наше молчание было абсолютным. (Здесь и далее выделено нами. — U.K.). Из-за этого вышла крупная ссора с Мельгуновым. Он требовал от нас раскрытия всего этого дела. А узнал он об этом от тя­жело заболевшего члена его партии (хоть убей, не помню фа­милии, на П., народник, очень известный). Мельгунов доходил до истерик, вымогая у меня (еще в России) данные, и заве­рял, что ему «все» известно. Я хорошо знала, что ему ничего почти неизвестно, как и Бурышкину.
1 Вокруг новостей: версии, комментарии, расследования // www.vokruginfo.ru/specvyp/specvyp57pO.html.
467
Н. КОНЯЕВ
Потом в одной из своих книжек сделал намек, что такое существовало. Скажу Вам кратко, что это было.
1. Началось — после гибели революции 1905 г., во время дикихрепрессий. Вы их знаете.
2. Ничего общего это масонство с заграничным масонствомне имеет. Никогда ни в какой связи не состояло на том про­стом основании, что это русское масонство отменило весьритуал, всю мистику и прибавило новые параграфы.
3. Цель масонства — политическая. Восстановить в этойформе Союз Освобождения — и работать в подполье на ос­вобождение России.
4. Почему выбрана такая форма? Чтобы захватить выс­шие и даже придворные круги. На простое название полити­ческое они бы не пошли.
5. Изменение параграфов: а) Прием женщин, впервые. В ма­сонские ложи заграничные женщины не принимаются; б) от­менить все фартуки, всю амуницию, весь ритуал; в) посвяще­ние состояло лишь в клятве, — молчание, абсолютное. Каче­ство — мораль, доверие. Форма — ложи по 5 человек и затемконгрессы. Ложи не должны были знать о существовании другихлож. Но по встречам на конгрессах можно было судить оразмахе движения и его составе, г) выход — опять с клят­вой: никогда и никому, просто «заснуть». Таких выходов непомню: интерес к движению был огромен и наша пробковаякомната действовала вовсю. Характерная особенность: я зналадвух виднейших большевиков, принадлежавших к движению.Когда произошла октябрьская революция, мы с С.Н. (Проко-повичем) были уверены, что все будет вскрыто. Партия ведьне терпела тайн членов. Ничего подобного! Уверена, что этивиднейшие большевики тайну соблюли, быть может из бояз­ни репрессий и по отношению к себе. Людей высшего обще­ства (князъев и графьев, как тогда говорили) было много. Велиони себя изумительно: на конгрессах некоторых из них я ви­дела. Были и военные — высокого ранга.
Почему нельзя вскрыть это движение? Потому, что в Рос­сии не все члены его умерли. А как отнесутся к живым — кто его знает. Движение это было огромно. Такие общества, как Вольно-экономическое^ Техническое, были захвачены це­ликом. Это — рецепт Союза Освобождения. Ведь еще во вре­мя его действия в Вольно-экономическом обществе прочно усе­лись его члены: Богучарский, Хижняков (секретари); С.Н. — председатель Экономической секции. То же и в Техническом
468
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
обществе: Лутути, Бауман — в центре. В земствах то же самое. Масонство тайное лишь продолжало эту тактику.
П.Н. Милюков, осведомленный об этом движении, в него не вошел: «Я ненавижу всякую мистику». Но много членов ка­детской партии к нему принадлежали. Но так как Милюков был в центре политики, его осведомляли о постановлении кон­грессов. Иногда и сам он прибегал к этому аппарату: надо, дескать, провести через него то-то и то-то.
Одно из правил: не обращаться за членством к людям, ка­завшимся непрочными в их моральном или политическом ес­тестве. Многие кандидаты, строго обсуждавшиеся, отвер­гались. Изумительно: не было там провокаторов k la Марков, которого покойный В.А. Розенберг ненавидел и звал «косогла­зым лгуном», и осуждал Сер. Ник. за то, что тот привлек его к кабинету. Ведь и до сих пор тайна этой организации не вскрыта, а она была огромна.
К февральской революции ложами была покрыта вся Рос­сия. Здесь, за рубежом, есть очень много членов этой орга­низации. Но — все молчат. И будут молчать — из-за России еще не вымершей. Один только Вельмин... как будто пробал­тывается. Но слышала об этом мельком, и с ним по.этому поводу в контакт не вступала. После смерти С.Н получила несколько телеграмм, кратких: Fraterneltement avec vous. Та­кой-то. Какое это «братство», было очень ясно выражено в отношениях, хотя после октября и разошлись во мнениях. Но личный контакт из-за этого прошлого всегда поддерживает­ся. Писать об этом не могу и не буду. Без имен это мало интересно. А вскрывать имена — не могу. Мистики не было, но клятва была. А она действительна и сейчас по причинам Вам понятным.
Много разговоров о «заговоре» Гучкова. Этот заговор был. Но он резко осуждался членами масонства. Гучков вообще под­вергался неоднократно угрозе исключения. А после дела Кон-ради, в котором он вел себя совершенна непонятно и вызвал скверные подозрения, с ним вообще старались в интимные от­ношения не вступать. Под конец своей жизни он близко со­шелся с германским штабом, и когда приезжал ж. нам в Пра­гу, совсем больной, и просил оказать (frater nellement) услугу у чешского правительства, мы этой услуги не оказывали. Он знал, что мы знаем о его поездках в Германию, и очень запу­танно об этом рассказывал. Но один раз произошел инцидент. Его принял Бенеш, и он Бенешу точно рассказал о планах
469
Н. КОНЯЕВ
Гитлера — нападение на Чехию, на Россию и т.д. Бенеш, зная о наших отношениях с Гучковым, спросил у нас, что это зна­чит. Мы ему посоветовали с Гучковым дела не иметь. В еле-дующий приезд Гучкова он его не принял Потом слово в сло­во осуществилось то, что рассказывал Гучков Бенешу и нам.
Вот Вам рассказ, очень суммарный, через кого-нибудь ис­торики, конечно, об этом движении узнают. Но сейчас, по­вторяю, писать о нем нельзя. Теперь Вы понимаете, почему здесь об этом Не говорят».
Мельгунов, который как пишет Екатерина Дмитриевна Кускова, доходил до истерик, вымогая данные, и заверял, что ему «все» известно-, — это историк Мелыунов, автор замеча­тельной книги «Красный террор в России. 1918—1923», на которую мы неодноктратно ссылались в настоящей работе...
И письмо Е.Д. Кусковой, которая хорошо знала, что СП. Мельгунову ничего почти неизвестно о масонах, мы при­вели не для того, чтобы улыбнуться наивности историка, а чтобы показать, что любое знание становится бессмыслен­ным, когда разговор касается этого вопроса.
И лучшее доказательство этому письмо самой Кусковой.
Хотя она и пытается сказать, что это было, но кроме набора банальностей Екатерина Дмитриевна ничего не предъявляет адресату, и письмо ее интересно разве только потому, что позволяет понять, как ничтожно мало знал о своей организации, перебившей хребет могущественной империи, любой даже из самых активных представителей русского масонства.
Более того.
Хотя сейчас и опубликовано уже множество книг и ис­следований по данной тематике, но мы по-прежнему почти не продвинулись в осмыслении этого — я бы не стал назы­вать масонство организацией! —- явления.
Все опубликованные к настоящему времени сведения позволяют более или менее достоверно установить, что ни­какие факты не имеют тут никакого значения, потому что при малейшем внимании к ним они становятся призрачны­ми, оборачиваются фикцией, маскировкой, а подлинное событие или то событие, которое кажется сейчас подлин­ным, совершается вдали.
Й как только начинаешь говорить об этом, уже и сама принадлежность к масонской ложе, включенность в ее иерархические структуры приобретает неуклюжесть и натуж-
470
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
ность фельетонного приема, теряет жизненную наполнен­ность.
Поэтому анализировать масонские дела более продуктив­но, не углубляясь ц детали, не давая заманить себя в мерт­вый лабиринт, где ничего кроме сброшенных змеиных шкур нам не найти.
Полнокровное бытие масонства гораздо яснее просмат­ривается при общем взгляде на них. Особенно легко дается этот взгляд нам, современникам политических и государ­ственных метаморфоз 1990-х годов.
Мы воочию видели, как легко меняли такие персонажи, как, например, Александр Яковлев или Борис Ельцин свои взгляды. Твердолобые ленинцы, они прямо на глазах пре­вращались в таких же твердолобых антикоммунистов.
И может быть, по тому, как легко, без малейших потерь для себя меняют они свои взгляды, партии, убеждения, и следует различать их? Может быть, их принципы как раз и заключаются в том, чтобы не иметь таких принципов, быть свободными от них?
Но это с одной стороны, а с другой — очевидно, что в своей русофобии и Яковлев и Ельцин были гораздо более принципиальными людьми, чем многие патриоты в своих попытках защитить Россию.
Нет.
У выбранных нами персонажей отсутствуют только те принципы, которые нравственно объединяют людей, нару­шая которые человеку положено испытывать муки совести.
Любви к Родине, к своему народу у них нет, но есть — верность той силе, которой и служат они.
Обратите внимание на таких, казалось бы, несхожих ис­торических персонажей, как Петр, Ленин, Ельцин.
Монарх, вождь большевиков, демократ.
Все отлично в них.
Национальность, происхождение, образование.
Различно и то, во имя чего проводили эти деятели свои реформы и революции, во имя чего осуществляли свою де­ятельность.
Но это внешние отличия.
Это то знание о них, которое навязывается нам.
А одинаково в них — только та пустыня русской жизни, которая оставалась после их правлений, только те зияющие раны народному благосостоянию и народной нравственнос­ти, которые были нанесены ими.
471
Н. КОНЯЕВ
Когда же мы пытаемся смотреть поверх идеологических схем, мы видим, что и Петр, и Ленин, и Ельцин были преж­де всего реформаторами, прежде всего лютыми ненавист­никами всего русского, всего православного.
И возникает вопрос: а может, и не надо разрушать мифы?
Может быть, лучше, если останется этот вылепленный мастерством художников, литераторов и актеров державно-грозный Петр или обаятельно-мудрый Ленин?
Ведь, наверное, и Ельцину со временем мастера истори­ческих фальсификаций тоже сумеют подобрать какой-ни­будь пристойный исторический имидж этакого государствен­но-мудрого симпатюги-алкаша.
Нет.
Не лучше это.
В том и беда, что историю нашей страны вершат люди-мифы, люди-призраки.
И они страшнее, чем самые страшные, но все-таки ре­альные персонажи.
Оттого и беды нашей страны, что мы отдали людям-при­зракам, людям-мифам нашу историю.
Мы знаем, что народ, который не желает кормить свою армию, будет кормить чужую. Теперь надо понять, что на­род, который не желает знать свою историю, никогда не получит той истории, которой он достоин.
5.
В своей книге «Сталин» Лев Давидович Троцкий с глу­хим раздражением пишет, как фальсифицировалась при Иосифе Виссарионовиче Сталине история гражданской войны.
«Пять книг, в которых были собраны мои приказы, воз­звания и речи, были изданы «Военным издательством» в 1923—1924 гг. С того времени это издание было не только конфисковано и уничтожено, но и все отголоски этого из­дания, цитаты и пр. были объявлены запретным материалом. Та история Гражданской войны, которая нашла непосред­ственное документальное отражение в этих документах, была объявлена измышлением троцкистов»1.
■ЛД Троцкий Сталин М Терра, 1990 Т 2 С 58-59
472
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
В этом с Львом Давидовичем Троцким трудно не согла­ситься, как нельзя не признать и того, что сам Троцкий имел в виду под историей гражданской войны только соб­ственное участие в ней.
Лев Давидович вообще воспринимал Россию лишь как хворост для мирового пожара, а ее историю — лишь как по­стамент для возвеличения себя...
И поэтому-то, отстаивая свое авторство в неслыханных преступлениях, он совершенно искренне не понимал, что хотя Сталин и приказал переписать историю гражданской войны, но сделал это не ради собственного возвеличения, а для пользы всей страны. Разумеется, в том смысле, как эту пользу понимал сам Иосиф Виссарионович.
И в этом и заключается различие между Троцким и Ста­линым, между международным авантюристом и государствен­ным деятелем.
Ни в 17-м году, когда был совершен переворот, ни в 18-м, И.В. Сталин не способен был противостоять шайке крикливых, повизгивающих от восторга, что они безнака­занно могут глумиться над Россией, терзать и мучить ее, компании Ленина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Буха­рина.
Но когда пришло время, Сталин воспользовался их ме­тодами.
Размышляя над документами, чудом сохранившимися в архивах ВЧК и ПЧК, невольно по-иному начинаешь оце­нивать значение той еврейско-кавказской войны в полит­бюро, которую вел И.В. Сталин все 30-е годы.
На месте Сталина не могло оказаться никого другого.
Любой русский человек, вознамерившийся приблизить­ся в то время к высшим эшелонам власти, или уничтожал­ся, или вынужден был для успешного продвижения пород­ниться с евреями.
Как известно, Молотов, Рыков, Ворошилов, Андреев, Киров, Калинин, Ежов и многие другие имели жен евреек, и дети их, согласно Библии, были евреями.
Сталину родниться с евреями не требовалось, поскольку он сам не был русским.
И Троцкий, и Каменев, и Зиновьев унижали Сталина, смеялись над ним, всячески подчеркивали свое превосход­ство, прежде всего потому, что он не был евреем. Но, уни-
473
Н. КОНЯЕВ
жая и высмеивая, они терпели Сталина, потому что он все-таки не был русским.
Сталин терпеливо сносил все насмешки и унижения, и, на голову превосходя интеллектом большевистскую мразь, сумел занять такое положение, которое позволило ему на­чать свою кавказско-еврейскую войну в политбюро и — глав­ное! — почти выиграть ее.
Нелепость и даже некая фарсовость процессов 1930-х го­дов смущает многих исследователей, но, с другой стороны, нельзя не признать, что эти процессы вполне в духе той морали, которую насаждали участники их, еще будучи су­дьями и обвинителями.
Эти процессы — приносим извинение за каламбур! — ре­зультат того процесса, который начался в сентябрьские дни 1918 года, когда за убийство евреем еврея были расстреля­ны десятки тысяч русских людей.
Конечно, Сталин был жесток.
Но вот вопрос: могли менее жестокий человек справить­ся с миссией — очистить страну от большевистской нечис­ти, которая проникла буквально повсюду?
Нельзя забывать и того, что люди, которые сидели тогда в НКВД, были прямыми родственниками тех, кого пред­стояло уничтожить по указанию И.В. Сталина.
И саботаж, который они вели, был изуверски-изощрен­ным.
Не отказываясь от проведения чисток, работники НКВД зачастую доводили до нелепости сам масштаб репрессий, что­бы, потопив ее в крови, остановить эту необходимую для страны чистку.
Это, разумеется, не снимает ответственности с самого Ста­лина, но все-таки будем помнить о том, что Сталину почти удалось подавить заразу большевизма, удалось освободить от него страну.
И если Сталин не довел этого дела до конца, то только потому, что его убили.
С планом освобождения страны от большевизма и связа­ны те обиды, которые нанес Иосиф Виссарионович Льву Давидовичу.
Это касается и знакомства последнего с альпенштоком, это касается и притеснения его в истории ВКП(б) и исто­рии СССР.
Хотя Сталин и уничтожал ленинскую гвардию, он по­нимал, что назад для страны пути нет, невозможно развер-
474
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
нуть государственный аппарат. Требовалось продолжать дви­жение, чтобы постепенно, уклоняясь в сторону от гибель­ного пути, выйти из сёнгилейского тумана на возвратную дорогу.
И по мере этого уклонения-разворота и необходимо было переосмыслить и саму революцию, и гражданскую войну.
Ведь если говорить о том, чтобы декларированные боль­шевизмом принципы были уроднены страной, чтобы из про­граммы разрушения они стали программой государственно­го созидания, необходимо было вместе с уничтожением боль­шевиков, всей этой так называемой ленинской гвардии, уничтожить и саму память о ней или деформировать ее до полнейшей неузнаваемости.
Гибель страны, уничтожение ее надо было сделать час­тью .истории страны.
И поэтому И.В. Сталин считал, что история большевиз­ма, и вместе с Троцким и без Троцкого, вообще не нужна стране.
И вычеркивал Сталин Троцкого из истории не для себя (или не только для себя!), но для всей страны, которую он возглавляет.
И в этом и заключалось главное, что отличало Сталина от его сотоварищей.
Ну а Троцкий, как и другие творцы гражданской войны и красного террора и не способен был понять, что можно думать не только о собственной карьере, о собственном ме­сте в истории, но и о чем-либо другом.
6.
Нелегкое это дело — громить иностранные посольства.
А если еще прибавить сюда расстрелы заложников?
А если вспомнить о пытках, которые кому-то ведь на­добно было проводить в ВЧК?
Совсем измотался Феликс Эдмундович за этот сентябрь.
Яков Михайлович Свердлов так и сказал ему, что надо отдохнуть.
Когда отдыхать? Дел столько!!!
Ну что ж. Дела делами, а отдыхать тоже требуется...
«Однажды в начале октября меня вызвал к себе в кабинет советский посол Берзин и под большим секретом сообщил, что
475
Н. КОНЯЕВ
Феликс уже находится в пути к нам... — вспоминала потом Софья Сигизмундовна Дзержинская. — На следующий день или через день после 10 часов вечера, когда двери подъезда были уже заперты, а мы с Братманами сидели за ужином, вдруг под нашими окнами мы услышали посвистывание нескольких тактов мелодии из оперы Гуно «Фауст»...1
Чрезвычайно трогательно эта сцена описана в очерке «Лед и пламень» писателя Юрия Германа, известного своими ду­шещипательными романами «Дорогой мой человек» и «Рос­сия молодая»:
«Какова же была радость Софьи Сигизмундовны, когда в Цюрихе поздним вечером она услышала под окном такты из «Фауста» Гуно! Это был старый условный сигнал, которым Дзер-жинский давал знать о себе.
Несколько дней отдыха...
Председатель ВЧК приехал в Швейцарию инкогнито — под именем Феликса Даманского. Здесь он впервые увидел сына. А Яцек отца не знал. Феликс Эдмундович на фотографии, ко­торая всегда стояла на столе у матери, был с бородкой, с уса­ми. Сейчас перед Яцеком стоял гладко выбритый человек»2.
Читаешь такое и не знаешь, чему больше удивляться — запредельному цинизму палача, с «горячим сердцем, холод­ной головой и чистыми руками», отправившемуся голод­ной, страшно-кровавой осенью 1918 года «оттягиваться» на курорте в Швейцарии, или нравственной глухоте писателя, который, кажется, и не замечает, насколько омерзительно это.
Хотя, конечно, омерзительный цинизм большевиков и породил эпидемию нравственной глухоты, которая порази­ла потом работников идеологического фронта.
...Предо мной,
на мгновенье короткое
такой,
с каким
портретами сжились, —
в шинели измятой,
с острой бородкой,
прошел
1 С С Дзержинская В годы великих боев М Мысль, 1975 С 284
2 Ю Герман Лед и пламень//Чекисты Лениздат, 1977 С 44
476
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
человеку
железен и жилист.
Юноше,
обдумывающему
житье,
решающему —
сделать бы жизнь с кого,
скажу,
не задумываясь:
— Делай ее
с товарища
Дзержинского... —
писал в 1927 году Владимир Маяковский.
Пройдет еще десятилетие, и в декабре 1937 года, на XX го­довщину органов ВЧК—ГПУ—НКВД, Ф.Э. Дзержинского назовут уже «неутомимым большевиком, несгибаемым ры­царем революции, под руководством которого ЧК не раз от­водила смертельную угрозу, нависавшую над молодой Со­ветской республикой».
А ветераны органов со слезами на глазах будут рассказы­вать про пожилого солдата, который всегда пытался добыть Дзержинскому чего-нибудь повкуснее, чем ужин из столо­вой для сотрудников ЧК. И всегда Феликс Эдмундович бро­сал на дядьку-ординарца испытующий взгляд и спрашивал: «Вы имеете в виду, что это сегодня подавали на ужин всем?» — «Всем, всем, товарищ Дзержинский», — поспешно отвечал пожилой солдат, пытаясь скрыть смущение. И только тогда Феликс Эдмундович начинал кушать принесенные делика­тесы.
Вот подлинное меню товарища Дзержинского:
«Понедельник. Консомэ из дичи, лососина свежая, цвет­ная капуста по-польски.
Вторник. Солянка грибная, котлеты телячьи, шпинат с яйцом.
Среда. Суп-пюре из спаржи, говядина булли, брюссельс­кая капуста. ,
Четверг. Похлебка боярская, стерлядка паровая, зелень, горошек.
Пятница. Пюре из цветной капусты, осетрина, бобы метр-д-отель.
477
Н. КОНЯЕВ -
Суббота. Уха из стерлядей, индейка с соленьем (моченые яблоки, вишня, слива), грибы в сметане.
Воскресенье. Суп из свежих шампиньонов, цыпленок ма­ренго, спаржа»1.
После Великой Отечественной войны была сделана роб­кая попытка прекратить надругательство над памятью за­мученных кровавым Феликсом русских людей — из конфе-ренц-зала офицерского клуба КГБ убрали тогда стеклянный гроб, в котором были выставлены военная форма Дзержин­ского, посмертная маска и слепки рук.
Но уже при Н.С. Хрущеве культ «рыцаря» чекистского застенка возродился снова, и напротив центрального зда­ния КГБ выросла многометровая статуя палача.
Не так уж и трудно понять наших обездоленных рефор­мами соотечественников, что требуют восстановления этого памятника. Они защищают миф о Дзержинском как борце за народное счастье, который был внедрен в общественное сознание советской (или, может быть, антисоветской?) про­пагандой. Они защищают памятник, потому что его снесли обокравшие их демократы.
Тут все понятно...
Но почему так активно выступают против возвращения Дзержинского на пьедестал перед зданием ФСК наши ре­форматоры — понять невозможно.
Ведь у них так много общего с Феликсом Эдмундови-чем.
И ненависть к России такая же.
И методы.
Даже обычаи схожие. Переустраивают нашу страну, нашу жизнь, а свои семьи, своих детей, свои капиталы держат за рубежом.
Воистину, свои своего не познаша.
И ничем другим кроме сенгилейского тумана, который, должно быть, по-прежнему струится над Лубянкой, не объяс­нить этого недоразумения.
1 РЦХИДНИ, фонд 76 (Дзержинского). Цит. по: Эдуард Хлысталов.. Находка в Кремле // Литературная Россия. 2002. 7 ноября.
478
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
7.
Впрочем, существует помимо отдыха и другая версия по­ездки Ф.Э. Дзержинского в Швейцарию осенью 1918 года.
«В Берне, — пишет С.С. Дзержинская, — не было условий для отдыха, который был необходим Феликсу, и мы реши­ли поехать на неделю в Лугано, где был чрезвычайно здо­ровый климат и прекрасные виды.
В Лугано мы совершали замечательные прогулки и ката­лись на лодке, Феликс очень любил грести и садился на весла, а я управляла рулем. Мы сфотографировались на бе­регу озера, затем на подвесной дороге поднялись на верши­ну ближайшей горы, где провели несколько часов.
Однажды произошел неприятный случай.
В тот момент, когда мы с пристани в Лугано садились в лодку, тут же рядом с нами, с правой стороны, пристал пароходик, на палубе которого рядом с трапом стоял Лок-карт, английский шпион. В Советской России он занимал высокий дипломатический пост и был организатором ряда контрреволюционных заговоров против Советской власти. Не­задолго до этого он был арестован в Москве и Дзержинс­кий лично допрашивал его. Как официального дипломата его не подвергли заслуженному наказанию, но выслали за пределы Советского государства.
Феликс узнал его сразу. Об этой встрече он сказал мне, когда мы уже отплыли от пристани. Английский же шпион, к счастью, не узнал Феликса: так была изменена его вне­шность. Притом этому врагу даже в голову не могло прид­ти, что председатель ВЧК находится в Швейцарии»1.
Хотя Софья Сигизмундовна и говорит, что встреча Лок-карта и Дзержинского была незапланированной и Локкарт не узнал Дзержинского, но это ее слова, это она так думала.
Если бы встреча Дзержинского с Локкартом была слу­чайной и Локкарт действительно не узнал его, зачем бы тогда было сообщать Феликсу Эдмундовичу своей нежно люби­мой супруге об этом, зачем волновать ее известием, что он едва не попался в руки врагов? .
Все-таки не такой уж и молодой был Феликс Эдмундо* вич, чтобы подобно юному гимназисту приводить в необхо-
1 С.С. Дзержинская В годы великих боев. С. 286.
479
Н. КОНЯЕВ
димое для ответного чувства волнение возлюбленную гимна­зистку. Да ведь и правило есть о случайностях и совпадениях.
Как известно, Локкарту, Бойсу и Хиллу, а также дру­гим сотрудникам миссий Антанты было разрешено вернуть­ся домой в октябре. Феликс Эдмундович на швейцарские курорты отправляется тоже в октябре.
Напомним о дружеском прощании Якоба Христофоро-вича Петерса с Локкартом перед отъездом и о том, что Лок-карт повез в Англию супруге Петерса Мэй письмо мужа и деньги, собранные им нелегким чекистским трудом.
И вот Локкарт приезжает в Швейцарию, и не куда-ни­будь, а именно в Лугано, куда в те же дни приезжает и Феликс Эдмундович.
А вот еще одна история из октября 1918 года.
Правда, происходит она не в Швейцарии, а в Германии, но история тоже очень интересная, и участвует в ней тоже ближайший помощник Феликса Эдмундовича — Вячеслав Ру­дольфович Менжинский.
«На другой день рано утром к нам явился какой-то моло­дой еврей и пригласил нас присутствовать при взвешивании золота, — вспоминал А. Тайгин, принимавший непосред­ственное участие в перевозке чекистами русского золота за границу. — На это занятие ушел весь день, т.к. взвешивание требовало большой точности и отнимало много времени.
Один за другим появлялись золотые слитки и исчезали за массивной дверью стальной кладовой. Всего было принято 47 ящиков, содержащих в себе 191 слиток, весом 3125 кг чис­того золота.
Еще до того было передано немцам — 16 сентября 1918 г. — 42 860 кг золота и 30 сентября 1918 г. — 50 676 кг золота.
Кроме золота, мы привезли и сдали тому же Менжинскому 113 635 тысяч рублей денежными знаками, что по тогдашней оценке золота равнялось 48 819 кг металла.
По окончании взвешивания и подсчета мы были приглашены в контору Мендельсона за получением расписки. Нас принял пол­ный, гладко выбритый господин средних лет, любезно усадил в кресла в своем роскошном кабинете и шумно и неискренно выра­жал нам свое восхищение по поводу совершившегося в России переворота, думая, очевидно, угодить нам своим восторгом.
Мой спутник не выдержал и сухо заметил, что ему, Мен­дельсону, как банкиру и богатому буржую, меньше всего при­стало ликовать по поводу русских событий. Мендельсон по-
480
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
жал плечами и поторопился переменить тему разговора. При­несли расписку довольно странного содержания, в которой вместо точного указания веса золота было прибавлено слово «приблизительно».
Секретарь отказался от принятия такой расписки.
— Но почему? — заволновался Мендельсон и сразу стал на­глым и грубым. — Ведь тут же указано, что принято 47 ящи­ков со 191 слитком. Что же вам еще нужно?
— Мне нужно, чтобы цифра веса была обозначена совер­шенно точно, так, как она определена взвешиванием. Осталь­ное вы можете даже не указывать, — заявил мой спутник.
Мендельсон загорячился, почему-то заговорил о доверии, каким он пользуется у советского правительства, и категори­чески отказался изменить содержание расписки, заявив, что он поговорит по этому поводу с Иоффе.
С тем мы и ушли.
Вот содержание этой расписки, с которой мне удалось снять копию:
«Мендельсон и К°. Расписка. Настоящим удостоверяем по­лучение по поручению местного генерального консульства Рос­сийской Социалистической Федеративной Советской Респуб­лики 47 ящиков и одной сумки, содержащих 191 слиток золо­та весом около 3125 кг. Берлин, 18-го октября 1918 г. Мендельсон».
На денежные знаки была выдана отдельная расписка»1.
Когда читаешь перечисление этих бесконечных тонн рус­ского золота, вывезенных из умирающей от голода страны товарищами Вячеславом Рудольфовичем Менжинским и Адольфом Абрамовичем Иоффе, понимаешь, что восемьде­сят лет спустя ельцинской «семье» было с кого брать при­мер и у кого учитьсм. И только одно невозможно понять, как же Россия дважды за один век сумела попасть в руки одной и той же компании.
Куда шло русское золото, которое гладко выбритый гос­подин Мендельсон предпочитал принимать ящиками, а не весом, понятно.
И Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому нужны были деньги, чтобы «оттягиваться» на курортах Лугано, и Льву Давидовичу Троцкому тоже надо было думать о будущем.
1 А Тайгин В Берлин с русским золотом Цит по Литература русско­го зарубежья М Книга, 1991 Т 2 С 292
481
Н. КОНЯЕВ
Да разве мало этих Троцких и Дзержинских было и в Крем­ле и в Смольном? Опять же и гладко выбритых господ Мен­дельсонов, так восхищавшихся Октябрьской революцией, тоже ведь было вполне достаточно. И каждый их них требо­вал русского золота.
8.
И снова поиски пропавших русских дней возвращают нас в Россию.
Итак
5 сентября было опубликовано постановление Совета на­родных комиссаров о красном терроре.
Одним из первых чекисты убили в Москве главу «Рус­ского монархического союза», одного из крупнейших дея­телей «Союза русского народа» 54-летнего протоиерея Иоанна Восторгова. Его арестовали еще 15 июня 1918 года за то, что он вопреки всем угрозам продолжал служить молебны в храме Василия Блаженного над святыми мощами младенца Гаври­ила Белостокского, «от жидов умученного».
Насколько святой Иоанн Восторгов был ненавистен че­кистам, показывают глумливые заметки, которые чекисты летом распечатывали в московских газетах.
«Преступная спекуляция протоиерея Восторгова, как уже сообщалось, была связана самым тесным образом с контрре­волюционной деятельностью восторговской шайки.
Свидетельские показания установили ряд участников вос­торговской черносотенной деятельности, причем все эти «дея­тели» — по преимуществу лица «высокого духовного звания» (епископы, епархиальные миссионеры, протоиереи и т.д.).
Ныне Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией на основании полученных дан­ных установила еще нового «деятеля» по контрреволюционной работе, епископа Павла (Уссурийского), одного из прибли­женных патриарха Тихона»...
«Арест Восторгова, епископа Ефрема и Варжанского был вызван исключительно их спекулятивной, мошеннической сдел­кой по продаже миссионерского дома. Мы арестовали их как уголовных преступников и рассматриваем это дело как чисто уголовное.
482
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Однако ход следствия показал, что эти же самые уголов­ные дельцы попутно вели определенную черносотенную рабо­ту. Последняя самым тесным образом была связана с их уго­ловными махинациями.
Дело по продаже дома рассматривается уголовным отде­лом комиссии, а материалы, характеризующие контрреволю­ционную деятельность восторговцев, переданы в отдел по борьбе с контрреволюцией»...
И чья же подпись стоит под этим бесстыдным враньем на святого?
Якоба Петерса.
Да-да.
Того самого Петерса, который через английского шпио­на Локкарта пересылал в Лондон деньги для своей супруги.
Воистину, помимо звериной жестокости подручные Дзер­жинского отличались каким-то запредельным бесстыдством и лживостью.
Впрочем, таких ведь и набирал в свой штат Феликс Эд-мундович. Другие у него не задерживались.
Петере расстрелял священномученика Иоанна Восторго-ва вместе с епископом Селенгинским Ефремом (Кузнецо­вым), бывшим председателем Государственного совета Ива­ном Григорьевичем Щегловитовым, бывшими министрами внутренних дел Николаем Алексеевичем Маклаковым, Алек­сеем Николаевичем Хвостовым и сенатором Степаном Пет­ровичем Белецким...
А в Петрограде в те же дни чекисты убили другого свя­щенномученика — настоятеля Казанского собора, протоие­рея Философа Орнатского. Его вместе с сыновьями расстре­ляли в Лигово, а тела убитых сбросили в Финский залив.
Вместе с русскими святыми ликвидировались и русские обычаи.
14 сентября, в день церковного Новолетия, декретом СНК были изгнаны из употребления русские версты, пуды, аршины, золотники, а 10 октября вышел декрет о новой ор­фографии. Из русского алфавита изымались буквы: «ять», «фита», «ижица» и другие.
Ну а потом большевикам стало мало глумления над рус­скими обычаями, над живыми людьми. Начиналась кампа­ния осквернения ими главных святынь Русской православ­ной церкви — мощей русских святых.
483
Н. КОНЯЕВ
9.
Километрах в двадцати от Свири, недалеко от впадения ее в Ладожское озеро находится Александро-Свирский мо­настырь.
Здесь подвизался великий русский святой Александр Свирский.
Велика была сила молитвы преподобного.
Однажды, когда строили мельницу на протоке между дву­мя озерами и раскопали перешеек, вода из Святого озера устремилась в нижнее Рощинское озеро, грозя снести сво­им напором все монастырские постройки. Казалось, что их уже не удастся спасти, но преподобный начертал крестное знамение на быстрине вод и — вот оно чудо! — течение ос­тановилось.
Велика была и прозорливость святого.
Рассказывают, что после освящения построенного в мо­настыре храма в день сошествия Святого Духа, богомольцы делали свои пожертвования. Был среди них и некий Григо­рий, приехавший в монастырь из Пидьмозера. Когда Алек­сандр Свирский проходил возле него, Григорий хотел по­ложить свой вклад в фелонь преподобного, но святой от­толкнул его руку.
После службы обиженный Григорий подошел к Алексан­дру Свирскому и спросил, почему он не принял его прино­шения.
— Ведь ты меня не знаешь! — сказал он.
— Верно! — ответил святой. — Я тебя не знаю, и лица тво­его не видел, но рука твоя так осквернена, что от нее смрадидет. Зачем ты мать свою старую бьешь?..
Столь же безграничной была и скромность преподобного Александра Свирского.
Рассказывают, что однажды, когда он был уже игуме­ном основанного им монастыря, слава о котором распрост­ранилась по всей Руси, к нему пришел монастырский эко­ном. Он сказал, что кончаются дрова и надо бы послать в лес какого-нибудь праздного монаха, чтобы нарубить их.
— Я празден... — отвечал преподобный.Взял топор и отправился в лес.
Ну а главное чудо здесь произошло в 1507 году. Тогда, на двадцать третьем году пребывания в пустыни, святой Александр Свирский во время своей ночной молит-
484
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
вы увидел трех Мужей в белых одеждах, сияющих «невыра­зимым светом».
Сам Господь почтил святого Троическим снисхождени­ем-посещением.
«Александр Свирский, — заметил архимандрит Макарий (Веретенников), — пожалуй, единственный православной свя­той, которому так же, как и праотцу Аврааму, явилась Свя­тая Троица».
Мы не знаем наверняка, известен ли был этот факт жи­тия преподобного Александра Свирского чекистам, но это и не важно.
Тем силам, чью волю исполняли большевики в растоп­танной России, этот факт жития святого был безусловно известен. С разорения Свято-Троицкого Александро-Свирс-кого монастыря и решено было начать сатанинскую кампа­нию осквернения мощей русских святых.
5 ноября 1918 года отряд чекистов под командой Августа Вагнера подошел к стенам Александро-Свирского монастыря.
Братия пыталась противодействовать надругательству над святыми мощами, но чекисты не церемонились.
«Элементы злого пошиба», как Вагнер изволил имено­вать архимандрита Евгения, иеромонаха Варсонофия, свя­щенника Перова, были арестованы и расстреляны. Монас­тырь ограблен, а рака с мощами преподобного Александра Свирского вскрыта.
Это бьщо первое вскрытие большевиками святых мощей...
Сохранность тела преподобного, завершившего земной путь четыре столетия назад, настолько изумила Августа Ваг­нера, что он не придумал ничего лучше того, чтобы назвать святые мощи «восковой куклой». И хотя это противоречило очевидности, именно так и именовал мощи Вагнер в своем отчете.
Тем не менее он не решился выставить их, как полага­лось по инструкции, «для разоблачения поповского обма­на», а поспешил перевезти в Лодейное Поле. Здесь, в глу­бокой тайне, под строжайшей охраной мощи были спрята­ны в больничной часовне.
На 5 ноября 1918 года, когда расстреливали во дворе Оло­нецкой тюрьмы монахов Александро-Свирского монасты­ря, назначено было в больничной часовне города Лодейное Поле и уничтожение великой русской святыни — мощей преподобного, единственного русского святого, сподобив­шегося при земной жизни лицезреть Святую Троицу.
485
Н. КОНЯЕВ
Господь, однако, не попустил этого.
Осквернение мощей преподобного и ограбление монас­тыря вызвало сильнейший резонанс по всей России.
Святитель патриарх Тихон обратился в Совнарком и ВЦИК с протестом.
От Олонецкой ЧК затребовали разъяснения.
Начальник Олонецкой ЧК ответил, что считает «все свои действия и распоряжения вполне обоснованными, верными в смысле беспощадной борьбы с врагами коммунистичес­ких идей и социалистической мысли».
Очевидно, что подобное разъяснение вполне удовлетво­ряло большевистское руководство в Москве, но в ходе пе­реписки выяснилась пикантная подробность. Август Вагнер оказался не только борцом «за коммунистическую идею и социалистическую мысль», но еще и весьма нечист на руку. Он изъял из монастыря сорок пудов серебряных изделий, а в Москву сдал только девять.
Провести кремлевскую верхушку таким разъяснением не удалось.
Началось специальное расследование...
Вагнера взяли в оборот, когда выяснилось, что сорок пу­дов серебра, изъятого в монастыре,,Вагнер якобы передал в комитет бедноты Александро-Свирской слободы.
Ложь была настолько наглой (на каждого комбедовца дол­жно было достаться по четыре пуда серебра), что решено было начать розыск. Поход на Александро-Свирский монастырь за­вершился для чекиста Августа Вагнера весьма печально.
А мощи преподобного Александра Свирского сохранились.
Целыми и невредимыми были обретены они в 1998 году.
Мы говорили, что изъятием мощей преподобного Алек­сандра Свирского начиналась кампания, в ходе которой были вскрыты и вывезены из монастырей и церквей шестьдесят три раки. И вот так получилось, что все эти мощи чудесным образом вновь обретены нашей Церковью, и шестьдесят тре­тьими по счету были обретены мощи святого, с оскверне­ния которых и начинали большевики свою сатанинскую кам­панию.
И конечно же не случайно выбрали они для начала своей кампании единственного русского святого, лицезревшего при своей земной жизни Святую Троицу.
Но разве случайно обретение его мощей последними в чудесной череде восстановления Русской православной цер­ковью своих поруганных тогда святынь?!
486
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Конечно, нет.
Это знак, указывающий, что страшный путь, которым погнали нашу страну в тот самый короткий в мире русский год, завершен, и мы выбираемся из гибельной трясины на твердую землю, мы выбираемся из пространства потерян­ных дней в Божье время своей судьбы.
«О священная главо, ангеле земный и человече небесный, пре-подбне и богоносне отче наш Александре, изрядный угодниче Пресвятыя и Единосущныя Троицы, являй многая милости жи­вущим во святей обители твоей и всем, с верою и любовию при­текающим к тебе! Испроси нам вся благопотрёбная к житию сему временному, и нужная к вечному спасению нашему...
Ей, отче, молитвенниче наш присный! Не посрами упова­ния нашего, не презри смиренная моления наша, и предста­тельствуй за нас пред престолом Живоначальныя Троицы, да сподобимся вкупе с тобою и со всеми святыми, мы недостой-нии, в селениих райских славити величие, благодать и милость Единаго в Троице Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, во веки веков. Аминь».
эпилог
Вот и кончился, вот и отшумел кровавой метелью этот са­мый короткий в мире год.
В начале этого года приехал в Петроград герой рассказа Иса­ака Бабеля «Дорога». Позади у него был нелегкий путь из быв­шей черты оседлости, впереди — служба в Петроградской ЧК у Моисея Соломоновича Урицкого. За этот год, работая в ЧК, герой рассказа И. Бабеля стал другим.
Другим стал и Петроград за этот год.
«Город был мертв и жуток... — описывал осень 1918 года в Петрограде Владислав Ходасевич. — По улицам, мимо заколо­ченных магазинов, лениво проползали немногочисленные трам­ваи. В нетопленых домах пахло воблой. Электричества не было»...
Ходасевич тогда провел в Петрограде совсем немного време­ни и потому не успел заметить, что электричество все-таки иногда включали, когда проводились повальные обыски.
Совсем страшным стал Петроград к концу самого коротко­го в мире года.
«Слухи о закрытии всех лавок, — записал 31 декабря 1918 года Александр Блок. — Нет предметов первой необходимости. Что есть — сумасшедшая цена. Мороз. Какие-то мешки несут про­хожие. Почти полный мрак. Какой-то старик кричит; умирая от голоду. Светит одна ясная и большая звезда».
В этот умерщвленный- чекистами голодом и холодом город вернулся в феврале 1919 года воспитанник Моисея Соломоно­вича Урицкого, председатель Эстляндской ЧК Эдуард Морице-вич Отто...
Мы уже говорили, что в ноябре 1918 года следователи Эдуард Морицевич Отто и Александр Юрьевич Рикс были освобожде­ны от ведения дела об убийстве Урицкого.
Это произошло в конце ноября, когда немцы покинули На­рву1, а Красная армия заняла город и там была образована Эс-тляндская трудовая коммуна. Во главе эстонского правительства встали Я.Я. Анвельт и знакомый нам В.Э. Кингисепп. Ну а А.Ю. Рикса назначили наркомом финансов. Э.М. Отто стал пред­седателем Эстляндской ЧК.
Но в Эстонии победила буржуазия, и ЧК стало не нужно.
Вот тогда-то, подобно герою рассказа Исаака Бабеля «Доро­га», оголодавший; обмерзший, еле волоча ноги, Эдуард Мори-
1 11 ноября 1918 года вошло в силу заключенное между Германией и союзными державами перемирие (Компьенское перемирие). Завер­шилась Первая мировая война.
488
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
цевич подошел к ощетинившемуся дулами пулеметов зданию на Гороховой улице.
Во дворе дома горели костры, и Отто подошел к костру и протянул к огню озябшие руки. За месяцы, проведенные в Эс­тонии, Эдуард Морицевйч еще более укрепился в осознании необходимости ЧК. Вместе с тем еще более окрепло в нем убеж­дение, что «расстрелифать нато фсех честно и еврееф тоже».
Это было особенно важно в свете резолюции ЦК РКП(б) «О непогрешимости органа, работа которого протекает в особо тяжелых условиях», принятой 12 декабря по докладу Ф.Э. Дзер­жинского «О злостных статьях о ВЧК».
Задумавшись, Отто не заметил солдата, который — «Под­винься, товарищ чухна!» — подошел сзади с кипой папок и, толкнув Отто, бросил их на снег возле костра.
Отто покачал головой и взял в руки одну из предназначен­ных для сожжения папок. Это была папка с делом об убийстве товарища Урицкого. Того самого дела, которое расследовал Отто, пока его не назначили председателем ЧК Эстляндской трудовой коммуны!
Прямо из огня обмороженными руками вытащил товарищ Отто обуглившиеся тома.
Й вот, такой уж это был простодушный эстонец, что сразу заподозрил он неладное, и несколько месяцев составлял он пись­мо в Москву, в ВЧК, сообщая им о страшном преступлении.
Вместе с обуглившимися томами дела об убийстве товарища Урицкого, отправил он это письмо в Москву, где оно и доныне хранится на Лубянке.
«В деле было много обвинительного материала, как протоколов допросов, так и вещественных доказательств, и — почему-то полу­чилось так, что много обвинительного материала было выброшено из дела, и, как говорили, было во время уборки в столе ушедшего из ЧК Антипова. Оттуда, во время чистки комнат, с прочим мусором его стали таскать на двор для сжигания. Странно, что Антипов, хорошо зная про существование этого материала, послал дело об убийстве тов. Урицкого в Москву (то есть послал почти пустые крышки этого дела) после освобождения преступников.
Найденный нами среди хлама во время сжигания обвинитель­ный материал тщательно подобран, сшит...
Узнав, что в Москве производится расследование по делу Канне-гисера, следователи Отто и Рикс считают своим долгом составить настоящий доклад для препровождения его в Москву в ВЧК вместе с случайно уцелевшими от уничтожения вещественными доказатель­ствами»1.
1 Дело об убийстве Урицкого в 11 томах. H-J96 Архив ФСК Т. 1 Л.12, 15.
489
Н. КОНЯЕВ
Мы не знаем, обрадовались ли московские следователи неждан­ному подарку, зато нам хорошо известна судьба самих дарителей.
Виктор Серж в книге «От революции к тоталитаризму» вспо­минает, что встретил Эдуарда Морицевича Отто на одной по­луподпольной сходке в Ленинграде.
«Там были молодые женщины и высокий худой мужчина со светлыми усиками, бесцветными лицом и глазами, которого я сразу узнал — Отт, начальник административных служб ЧК в 1919—1920 гг. Эстонец или латыш, анемично спокойный, он в разгар экзекуций перебирал свои бумажки»...
Виктор Серж рассказывает тут же и о некоем черногубом че­кисте Константинове, с костистым носом, который время от времени садится на московский поезд, чтобы отвезти свое сек­ретное досье каким-то людям в Кремле, которых он посвятил в страшную тайну открытой им измены.
«При жизни Ленина измена поселилась в Центральном Ко­митете. Ему известны имена, у него есть доказательства. Он не может сказать всего, это слишком серьезно, там известно, что он это знает. Это немыслимо опасно. Чтобы противостоять за­говору, необходимы бесконечная ясность ума, инквизиторский гений, полное благоразумие. С риском для жизни он передает руководству ЦК свой анализ чудовищного преступления, кото­рое изучал несколько лет. Он шепотом произносит иностранные фамилии — крупнейших капиталистов — и другие, наделяя их тай­ным смыслом. Упоминает город по ту сторону Атлантики».
Сопряжение светлых усиков Отто и черногубости неизвестного чекиста так вызывающе, что невольно возникают подозрения — не является ли черногубый чекист псевдонимом светловато-бес­цветного Отто.
Й этот рассказ о поездках в Москву, об ощущении заговора, зародившегося в ЧК не от Отто ли и услышан Виктором Сер­жем?
Понятно, что троцкист Виктор Серж как бы переводит в рассказе стрелки, по-иному выстраивает намеки, но для осуще­ствления этого как раз и надо было сделать анонимным рассказ о спасенном Отто из огня досье.
Тем более что тут же Серж и выходит из анонимности, и снова возвращает разговор о заговоре в ЧК к Отто.
«Стоит белая ночь, трамваи уже не ходят. Я ухожу вместе с Оттом. На мосту, между блеклым небом и туманной водой, я обнаруживаю, что мой спутник за шесть лет ничуть не изменился. Все та же долгополая кавалерийская шинель без знаков разли­чия, все та же флегматичная походка и та же полуулыбка под бесцветными усиками, как если бы он вышел из ЧК белой но­чью 1920-го.
490
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Он полностью согласен с Константиновым. Разве что-то не ясно? В руках у нас (выделено нами. — Н.К.) нити самого гнус­ного и разветвленного заговора, всемирного заговора против первой социалистической республики... Все будет спасено, если... Есть еще люди в ЦК. Кто? Два часа ночи, перед нами широкие безлюдные проспекты бледного города; он кажется каким-то отвлеченным.
Холодная каменная схема, наполненная воспоминаниями. Мы миновали голубой купол мечети. На пригорке справа в 1825 году повесили пятерых героев масонского заговора декабрис­тов. Слева, в маленьком особняке фаворитки Николая II, в 1917 году был организован заговор большевистский. Над казематами и рекой высится позолоченный шпиль Петропавловской крепости: там Нечаев, в цепяХ, замыслил свой колоссальный заговор против империи. Там погибли заговорщики— народовольцы: в 1881— 1883 годах их оставили умирать голодной смертью. Некоторые из них, помоложе, выжили: они передали эстафету нам.
Мы приближаемся к захоронениям на Марсовом поле, ок­руженным стеной красного гранита. Наши надгробия. Напротив, в Инженерном замке, своими офицерами был убит Павел I.
«Заговор на заговоре, не правда ли?» — с улыбкой говорит Отт.
«Все это детские игры. Сегодня...» — Меня так и подмывает ответить (но с такого рода фанатиками это не имеет смысла): «Сегодня это гораздо сложнее. Это совсем другое. И заговоры, которые вы выдумываете, мой бедный Отт, вовсе ни к чему»...1
Эта зарисовка бедного Отто, сделанная Виктором Сержем, относится к тем временам, когда он вместе с А.Ю. Риксом был уже изгнан из Петроградской ЧК, и уже не в Эстляндскую ЧК, а вообще.
Александр Юрьевич Рикс некоторое время еще работал по финансовой части, а Эдуард Морицевич Отто заведовал фото­лабораторией в Государственном Русском музее. Затем обоих расстреляли как участников террористической организации «Фонтанники»...2
И тем не менее отправленная Отто посылка все-таки дошла из 1918 года до нас. Она дошла, чтобы мы, живущие уже в дру­гом тысячелетии, узнали тайны самого короткого в мире года, те тайны, которые столько лет скрывали от России товарищи, лучше которых нет нигде в мире, — верные ученики Моисея Со­ломоновича Урицкого и Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Петербург, 1992—2004
1 Виктор Серж От революции к тоталитаризму // www art urahnfo ru/literat/Ural/Ural08_97_09.htm
2 СПб. Архив ФСК Архивно-следственное дело № П-28-949 «Фон-танники».Л 16
491
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Авторханов А. Технология власти. Процесс образования КПСС. Мемуарно-исторические очерки. Издание Центрального объеди­нения политических эмигрантов из СССР. Мюнхен, 1959.
Алданов Марк. Убийство Урицкого // Литература русского зарубежья: Антология в шести томах. Т. I. Кн. 1. М.: Книга, 1990.
Бабель И. Вечер. Конармия. М.: Правда, 1990.
Бережков В.И. Внутри и вне Большого дома. СПб.: Библиопо-лис, 1995.
Бейзер Михаэль. Евреи Ленинграда. 1917—1939. М., Иерусалим: Gesharim— Мосты культуры, 1999.
Брюс-Локкарт Р.Г. История изнутри: мемуары британского агента. М., 1991.
«Будущий артист Императорских театров». Письма Алексан­дра Керенского родителям // Источник. 1994. № 3.
Валентинов Н. Малознакомый Ленин. Л.: Мансарда, Смарт, 1991.
Вера Владимирова. Год службы социалистов капиталистам // www.bibl.ru/ni/god_ sluzhby_sot-15.htm.
Воспоминания о Дзержинском. К 85-летию со дня рождения. М.: Знание, 1962.
Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине в десяти томах. Т. 5. М.: Политиздат, 1990.
Горький М. О русском крестьянстве.
Гордиевский О., Эндрю К. КГБ. История внешнеполитичес­ких операций от Ленина до Горбачева. М.: Nota bene, 1992.
Гуль Р. Дзержинский (Начало террора). Нью-Йорк: Мост, 1974.
Дзержинская С.С. В годы великих боев. М.: Мысль, 1975.
Дзержинская С.С. Вечная жажда борьбы. М.: библиотека жур­нала «Пограничник». 1974. №5.
Дзержинский Ф.Э. Дневник заключенного. Письма. М.: Моло­дая гвардия, 1967.
Дело № 813 Байковского Владислава Александровича. № 5491, СПб. Архив ФСК.
Дело о заговоре в Михайловском артиллерийском училище. СПб. Архив ФСК.
Дело «Каморры народной расправы». СПб. Архив ФСК.
Дело об убийстве Володарского в 1918 году. М.: Архив ФСК.
Дело об убийстве Урицкого в 11 томах. Н-196. Архив ФСК.
Дело о беспорядках на станции Вруда. СПб. Архив ФСК.
Дело по обвинению солдат Нарвского района А.Г. Ветрова (Шпаковского), И.Р. Разгонова, П.Ф. Лункевича и др. СПб. Архив ФСК.
Деятели СССР и революционного движения России. Энцик-
492
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
лопедичеекий словарь Гранат. Репринтное издание. М.: Советская энциклопедия, 1989.
Дитерихс М.К. Убийство Царской семьи и членов Дома Ро­мановых на Урале. М.: Скифы, 1991.
Еженедельник ВЧК. М., 1918.
Зинухов А. Фарс века // Совершенно секретно. 1997. № 7.
Исбах А. Фурманов (ЖЗЛ). М.: Молодая гвардия, 1968.
Красная книга ВЧК. М.: Политиздат, 1989. Т. 1.
Какурин Н.Е. Как сражалась революция. Т. 1. 1917—1918 гг. М: Политиздат, 1990.
Кожин Ю. Заложники в годы гражданской войны в России // archive. Iseptember.ru/his/2000/no21 .htm.
Кожурин Я., Петров Н. // От Ягоды до Берии. Правда-5. № 17. 1997. 5-18 мая.
Кутузов В.А., Лепетюхин В.Ф., Соловьев В.Ф., Степанов О.Н. Чекисты Петрограда на страже революции. Л.: Лениздат, 1987.
Ларин Ю. Евреи и антисемитизм в СССР. М.; Л.: ГИЗ, 1929.
Лацис М. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволю­цией. М., 192L
Лебедев Вадим. Смерть авантюриста // www. norcom. ru/ users/ spartak/ uvan.html.
Лебедев В.И. Борьба русской демократии против большеви­ков. Нью-Йорк: Народоправство, 1919.
Ленин Н. О еврейском вопросе в России // Введение С. Ди-манштейна. М.: Пролетарий, 1924.
Ленин В.И. и ВЧК. М., 1987.
Луначарский А. Моисей Соломонович Урицкий // А. Луначар­ский, К. Радек, Л. Троцкий. Силуэты: политические портреты. М.: Политиздат, 1991.
Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. // Вопросы истории. 1992. № 2—3.
Мельгунов СП. Красный террор в России. 1918—1923. Издание 2-е, доп. Берлин, 1924.
Меньшикова М.В. Как убили моего мужа // Слово. 1992. №7.
Милицын СВ. Из моей тетради. Последние дни Преображен­ского полка//Архив Русской Революции, издаваемый И.В. Гес-сеном, Берлин, 1922. Т. 2. Цит. по: М.: Современник, 1991. Т. 2.
МЧК. Из истории Московской чрезвычайной комиссии. Сбор­ник документов (1918—1921). М.: Московский рабочий, 1978.
Набоков В. Временное Правительство // Архив Русской Ре­волюции, издаваемый И.В. Гессеном, Берлин, 1922. Т. I. Цит. по: М.: Современник, 1991. Т. 1.
Новоладожский уезд: грозный 1918-й // Волховские огни. 1986. 22 ноября.
Пасманик Д.С Чего же мы добиваемся? // Россия и евреи. Париж: YMCA-Press, 1978.
493
Н. КОНЯЕВ
Паук (журнал). 1911—1912.
Петере Я.Х. Воспоминания о работе в ВЧК// Париж, Былое (журнал), 1933. № П.
ПОГАНИиОПД, ф. 90, оп. 2, д. М-22 б, л. Цит. по: Скорбный путь Михаила Романова: от престола до Голгофы. Документы, материалы следствия, дневники, воспоминания. Пермь: Пушка, 1996.
Савинков Б.В. Борьба с большевиками. Цит. по: Литература русского зарубежья. Антология в шести томах Т. 1. Кн. 2. М.: Книга. 1991. -
Свердлов ЯМ. Избранные произведения. Г. 2. М., 1959.
Серж В. От революции к тоталитаризму // www.art.uralinfo.ru/ literat/Ural/UralO8_97J)9.htm.
Скрябин М., Гаврилов Л. Светить можно — только сгорая. М., 1987.
Следств. дело № 7612 по обвинению Кравцова Семена Ивано­вича и др. Архив управления КГБ при СМ СССР по Ленинградс­кой обл. Архив. № 9465.
Следств. дело № 4388—18 г. Архив управления КГБ при СМ СССР ио Ленинградской области. Архив №36330.
Солженицын А.И. Двести лет вместе. Т.2. М.: Русский путь, 2002.
Соломон Г. Среди красных вождей. Лично пережитое и виден­ное на советской службе. Париж, 1930. Цит. по: Литература рус­ского зарубежья. Антология в шести томах. М.: Книга, 1991.
Соколов Н.А. Убийство царской семьи. М.: Советский писа­тель, 1990.
Суворов Дмитрий. Все против всех // www.art.uralinfo.ru/literat/ Ural/Ural05_98_08.htm.
Тайгин А. В Берлин с русским золотом. Цит. по: Литература русского зарубежья. Антология в шести томах. М.: Книга, 1991.
Троцкий Лев. Сталин. Т.2. М.: Терра, 1990.
Судьба и стихи Леонида Каннегисера // Наше наследие. 1993. №3.
Тополь Э. Во что верят евреи... // АиФ. № 26,1997. Июнь.
Убийца графа Мирбаха Jewish, ru лехаим-95 // email.jewish.ru/ 10313—28.asp.
Фельштинский И. Брестский мир. М.: Терра, 1992.
Хейфец М. Наши общие уроки // Журнал еврейской интел­лигенции из СССР «22». Тель-Авив, 1980. № 14.
Хлысталов Э. Находка в Кремле //Литературная Россия. 2002. 7 ноября.
Цветаева М. Вольный поезд // Литература русского зарубежья. Антология в шести томах. Т. 1. Кн. 1. М.: Книга.
Шлаен А. Красная чума. Зеркало Недели (04.07.2002) // www.zerkalo-nedeli.eom/nn/show/316/28924/.
494
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ
Содержание
Глава первая
ЛЕНИН, ТРОЦКИЙ И... ДЗЕРЖИНСКИЙ................................... 3
Глава вторая
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ .................................................. 39
Глава третья
РОЖДЕНИЕ ПЕТРОЧЕКА....................................................................... 77
Глава четвертая
НАКАНУНЕ............................................................................................. 120
Глава пятая
В ПОДВАЛАХ ЧК................. _........................................................... _ 164
Глава шестая
СЕНГИЛЕЙСКИЙ ТУМАН ИЮНЯ.................................................... 212
Глава седьмая
ТАЙНЫЙ АГЕНТ ДЗЕРЖИНСКОГО................................................ 251
Глава восьмая
ЗАГАДКИ 6 ИЮЛЯ....................... ,...................................................... 280
Глава девятая
ЕКАТЕРИНБУРГСКАЯ ТРАГЕДИЯ.................................................. Зв9
Глава десятая ^
НОВОЛАДОЖСКАЯ ВАНДЕЯ...................................................... Г.. 351
Глава одиннадцатая
ОН УБИВАЛ, СЛОВНО ПИСАЛ СТИХОТВОРЕНИЕ.................... 3%
Глава двенадцатая
ФИАЛКИ ДЛЯ ИЛЬИЧА...................................................................... 420
*>
Глава тринадцатая
НОВОЛЕТИЕ КРАСНОГО ТЕРРОРА................................................. 450^
ЭПИЛОГ................................................................................................... 488
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА............................................... 492
495
Коняев Н.М.
К 65 Гибель красных Моисеев. (Начало террора. 1918 год.) — М.: Вече, 2004. — 496 с, илл. (16 с.) (Особый архив)
ISBN 5-9533-0267-3
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления боль­шевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредитель­ного Собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевика­ми других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицко­го, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Лени­на — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи. Все «странности» и «нестыковки» в поведении Ленина, Троцкого, Дзержинского, Свердлова, других больших и малых «вождей» объясняются антина­циональной и антинародной политикой «большевиков-интернацио­налистов», их стремлением разжечь Гражданскую войну и разрушить российскую государственность.
Книга основана на обширном документальном материале.
Николай Михайлович КОНЯЕВ
ГИБЕЛЬ КРАСНЫХ МОИСЕЕВ НАЧАЛО ТЕРРОРА. 1918 ГОД
Генеральный директор Л. Л. /Только Ответственный за выпуск В. 77. Еленский
Главный редактор С. Н. Дмитриев*"" Корректор С. И. Смирнова
Разработка и подготовка к печати
художественного оформления — «Вече-графика» /. Н. Фадеев Компьютерная верстка Т. А. Борисова
129348, Москва, ул. Красной Сосны, 24. ООО «Издательство «Вече 2000»
ЗАО «Издательство «Вече»
ООО «Издательский дом «Вече»
e-mail: veche@veche.ru
http://www.veche.ru
www.100top.ru Подписано в печать 05.04.2004 Формат 84x108 */32.
Гарнитура «Тайме». Печать офсетная. Бумага офсетная. Печ. л. 15,5.
Тираж 5 000 экз. Зак. № 9536 Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в Тульской типографии. 300600, г. Тула, пр. Ленина, 109 .